Я отошла на пару мелких шагов и с громким смехом развела руки в стороны, купаясь в льющемся с неба тусклом кроуницком солнце.

– Боги! – крикнула я небесам. – Вы слышите, боги? Идите в задницу со своими испытаниями! Я желаю вам утопиться в собственной благодати! Поджариться в раскалённом подземном пекле!

– Хватит! – рявкнул Джер, почти прыжком оказываясь рядом.

Но я на этот раз оказалась проворнее и легко увернулась от его хватки, отпрыгнув в сторону.

– Видишь, Джер? – хихикнула я. – Богам наплевать. Ты забыл, что Юны Горст для них не существует? Ты забыл, кто я? Пус-тыш-ка!

Для убедительности я игриво помахала тиалем. Даже попыталась сделать изящный реверанс. Очень зря, поскольку реверансы – это точно не моё. Ловкость изменила мне, и я плюхнулась на бок. Но задрала голову и посмотрела с вызовом.

– Наоралась? – Джермонд сложил руки на груди, загораживая мне солнце.

– Боишься, что на этот раз боги меня услышат? – я щурилась, стараясь разглядеть его эмоции.

– Боюсь, что тебя услышит Надалия Аддисад, – кажется, он уже почти не злился.

И это было плохо. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, но я начала осознавать, что снова натворила глупостей. Закрыла лицо руками, как недавно это делал Джер. Не от гнева богов, конечно, а от какой-то стыдливой обречённости.

– Я не нянька для истеричных пустышек, помнишь? – ментор всё же поднял меня, бережно, совсем как нянька, и отряхнул. – И не Дамна лин де Торн, у которой нет обязанностей, кроме менторства. Я стараюсь быть хорошим ментором. Но это даётся особенно трудно, когда посреди церемонии определения моя мейлори пристаёт к боевому магистру. Причём, даже не ко мне.

На последних словах он криво усмехнулся. Вместо ответа я привалилась щекой к его груди, надеясь, что он примет это за извинения. Ну, и потому, что мечтала об этом весь день.

– Что же мне с тобой делать, Юна? – тихо спросил Джер возле моей макушки.

Легко, едва ощутимо он погладил меня по спине и дотронулся губами до виска.

– Простить? – наивно предложила я, сжимая в ладонях его сорочку.

Я опозорила его сейчас перед всеми, я без конца досаждала ему, не одаривая ничем, кроме новых хлопот. И самое главное – даже тогда, на плато, я позволила ему умереть. Корила и ругала себя за это каждый день, снова и снова решаясь рассказать всё именно сегодня, но каждый раз трусила.

Потому что надеялась, что однажды он посмотрит на меня не только, как на свою мейлори.

Так, как смотрел только один раз – тогда, под дождём, когда давал свою клятву.

– Я должна тебе кое в чём признаться, Джер, – я нехотя оторвалась от тёплой мужской груди.

– Это может подождать? – он оглянулся на ворота, в которых возникли посланники Надалии – Вилли и озадаченный свир из мужского корпуса. – Я должен вернуться в Церемониальный зал.

– Конечно! – быстро согласилась я, обрадованная отсрочкой.

– А ты сейчас пойдёшь прямиком в свою комнату, да? – скорее утвердил, чем спросил Джер. – Не сбежишь из академии, не устроишь драку, не попадёшь в каземат и не напьёшься ещё сильнее, а просто зайдёшь в замок, поднимешься по лестнице и закроешься у себя.

– А может…

– Нет, – перебил Джер. – Что бы ты ни предложила – нет. Ты идёшь к себе.

Вообще-то я хотела предложить извиниться перед ректором Аддисад, но это тоже можно было отложить.

– Тогда пойду, – буркнула я носкам сапог.

Постояла ещё немного, исподлобья любуясь чёрным пауком на мужской шее, потёрла своего собственного, неловко развернулась и побрела прочь.

***

В комнате было душно. Поначалу я пыталась лежать, но помещение закручивалось вихрем, порхая вокруг меня полыньей стрекозой. Я поплескала в лицо ледяной водой, подёргала себя за косы, даже похлопала по щекам. Но трезвее не стала. Прохладное оконное стекло, к которому я привалилась носом, давало некоторое облегчение, но всё же не избавляло от хмельных ощущений.