В мои восемь лет слова деда мало что мне объяснили, но пропасть, с таким трудом найденному сокровищу, я дать не мог. Разыскав на земле монету, я вечером тайком разглядывал через увеличительное стекло орла, держащего в лапах свастику и непривычные готические надписи.

Так впервые я узнал, что деньги бывают разные. Каждая страна выпускает свои деньги. Деньги – они как люди – ссорятся, воюют, старятся, а со временем и умирают. Так я представлял денежное отношение в детстве, и во многом был прав.

Потом эта почерневшая цинковая монетка долгое время использовалась для игры в войну, для изготовления "настоящих" немецких документов. Если, положив её под листик бумаги, потереть бумагу обратной стороной простого карандаша, действительно получался оттиск похожий на печать. Для опытного коллекционера эти цинковые десять пфеннигов – ерунда, стоящая несколько копеек, для меня же в детстве это был ценный артефакт приобщающий меня к военной истории.

Потом мы переехали в другой город. Город этот был особый. Помнится только, когда мы подъезжали к нему, отец позвал меня в тамбур.

– Если будут спрашивать, откуда мы приехали, не говори.

– А кто будет спрашивать?

– Ну… люди всякие, – отец явно темнил.

– Одноклассники?

– Да, и одноклассники в том числе.

– Значит, одноклассникам нельзя говорить, где мы жили раньше?

– Не говори.

– Они меня спросят, откуда мы приехали, и им надо сказать, что не знаю?

– Нет. Так тоже плохо будет. Ты скажи лучше, что приехали мы издалека, с Севера.

– Ага. Я буду говорить, что мы с Севера.

– Только не говори названия городов или поселков. Очень тебя прошу.

– Хорошо. А город, куда мы едем, старый?

– В общем-то, не новый.

– Это хорошо.

– А почему ты об этом спросил?

– Если город старый, то там точно есть клады.

– Возможно… возможно, кроме всего прочего, там есть и клады – пробормотал отец, и мы отправились обратно в купе.

Вопрос о кладе был не случаен. В те годы часто печатались статьи о том, как люди находили и сдавали клады государству. За это им полагалась премия в виде четверти стоимости клада. Тогда учитывалась лишь стоимость драгоценных металлов, входящих в сокровище. Меня эти газетные статьи вдохновили на подсчет возможной прибыли. Физику я еще не изучал и ничего не знал о плотности металлов, и об измерении объемов имел весьма смутное представление, зато мне удалось узнать, что полулитровая банка, наполненная почти доверху мелочью, весила три килограмма. В ювелирном магазине я узнал, что колечко из золота весом пять грамм, стоило более пятидесяти рублей. После подсчетов у меня вышло, что после находки даже одной литровой банки с золотыми монетами, премия, которую я получу, превысит отцовскую зарплату за тридцать лет.

– В хорошем сундуке должно было вместиться не меньше сотни литровых банок! – думал я про себя, мысленно потирая руки. Немыслимые богатства звали и манили меня.

Своими подсчетами возможной прибыли я смущал на переменах одноклассников. А когда мы расходились с таинственным видом, то наша учительница наверняка считала, что самое малое, что мы задумали так это – убить директора. Но директор нам был ни к чему, мы планировали, какую яхту будем строить на деньги, полученные от клада, и когда отправимся в кругосветное путешествие. Мы не были пустыми мечтателями, вскоре я организовал экспедицию в поисках клада.

А было это так. Я как-то возвращался из школы. Школа была далеко, несколько километров я шел по дороге, а потом и по бетонному мостику. Внизу под мостом журчал ручей. Я остановился на мостике передохнуть и покидать камешки в воду. Один из камешков я бросил далеко, и он упал возле странного вида прямоугольного предмета, напоминающего коробку. Этот предмет лежал от берега относительно недалеко, и я тут же спустился и попробовал достать его из воды. Но не смог. Берега ручья были сильно заболочены. Все окончилось тем, что я промок до пояса и отправился получать нагоняй от мамы. На следующий день я на перемене подошел к Вовке и с таинственным лицом, проговорил: