”.

— Не знаю, — честно признался Каликс. — Не задумывался об этом. Полностью снять Обет нельзя, но его можно принести по-новому, изменив формулировку. “Перед Звездой и ее Светом клянусь, что в супружеской постели не стану искать праздных удовольствий и не пролью свое семя, кроме как для зачатия новой жизни”.

Выражение лица Яра, когда он дочитал последнюю фразу, было сравнимо с эффектом зелья Очищения. Ну или с зубной болью.

Он сказал несколько отрывистых слов и встал.

“Ладно, давай спать”, — прочитал Каликс на камне, а Яр тем временем уже снова стал раздеваться.

Во имя соблюдения Обета лучше всего было лечь, не раздеваясь. Но в комнате было слишком жарко, а может, виной тому обжигающе-горячий мед, изрядно сдобренный пряностями и хмелем. И к тому же совершенно точно можно было положиться на честь самого Яра: отрекшийся или нет, но он наследный принц.

Приняв решение, Каликс быстро разоблачился, оставшись в одном исподнем, и лег на кровать, вытягиваясь на идеально-упругом матрасе из конского волоса.

Яр дождался, пока он загасит свечи со своей стороны, задул свои и затем в полной темноте сказал хриплым шепотом:

— Да вусулéм там вастали́сса.

“И тебе доброй ночи”, — хотел пожелать Каликс, но, кажется, в прошлый раз Яр говорил другие слова. И не с такой интонацией.

Толмач остался на столе, да и глупо выбираться из кровати, снова зажигать свечи и просить повторить.

Может, это какое-то благословение? Ну как привычное слуху Каликса пожелание, чтобы Свет Звезды хранил Короля? Или заговор от нечистой силы и духов, насылающих дурные сны? Но почему голос Яра звучал так?

— Как скажешь, — ответил Каликс, стягивая шкуру до пояса и открывая плечи и грудь теплому воздуху.

***

На конюшне сладко пахло свежей травой и терпко — лошадиным потом. Конь Яра спал, так же безмятежно и спокойно, как и его хозяин.

Конь Каликса, наоборот, внимательно наблюдал за своим Рыцарем.

— Сегодня отдых, — сказал ему Каликс.

Он успел переговорить с хозяином двора и выяснил, что Свет Звезды осветил затею Яра: кузнец, работающий с марилью, жил совсем недалеко. Для тренированной к многодневным походам лошади несколько миль до его жилища и обратно — не нагрузка. Так, легкая разминка. Каликс протянул руку, поддавшись внезапному желанию погладить коня, проведшего с ним бок о бок уже столько дней.

Конь с готовностью подставил лоб, тихо всхрапнул, когда Каликс коснулся чутких ушей.

Этот звук королевский конь уже проигнорировать не мог — поднял голову и легко, прыжком, вскочил на ноги. Взгляд карих глаз был таким же пронзительным, как у его хозяина, и конь резко дернул головой, стоило только протянуть к нему руку. В густой гриве что-то блеснуло, и Каликс с удивлением разглядел серьгу в основании рыжего уха, почти такую же, как и у Яра.

Оставив попытки его погладить, Каликс вдруг задумался о том, что было бы с конем, если бы горожанам удалось осуществить расправу над Яром. Его непременно бы убили — запах крови заставляет потерять разум, и первоначальное желание наказать переросло бы в жажду смерти. А если нет… Долго бы смог прожить конь, чья жизнь с самого рождения неотделима от жизни своего единственного наездника?

А впрочем, о лошадиной верности Каликс знал мало. Те кони, что ходили под его седлом, часто меняли седоков. Но Яр и… Он напряг память. Вокданни́р. Яр и Вокданнир были созданиями, к которым невозможно было применить мерки знакомого мира.

— Вокданнир, — позвал Каликс тихо.

Конь Яра прянул ушами — недоверчиво и, кажется, немного зло. Будто был недоволен тем, что чужак произносит его имя. Рыцарский конь, наоборот, чутко прислушался к голосу, думая, что человек говорит с ним.