Так, беседуя, они прошлись вдоль Волги, которая плеснула в них холодным, затем, уже под ручку, по аллее цветов, часть из которых благоухала красным даже в эти осенние дни, затем повернули выше, и, уже держась за руки совсем-совсем ладошками, как мальчик и девочка в детском саду на прогулке прошлись по тенистой аллее третьего яруса, где завывало потише, и так, гуляя, подошли к памятнику Гагарину. Здесь их пути должны были разойтись. Зое – наверх, по лестнице, затем через арку с колокольчиками во двор и домой, Петру Петровичу – направо, в гостиницу. Расходится им не хотелось.

Пару минут они стояли и дышали как два дурака, прямо под памятником, и каждый не мог начать. Наконец, Зоя нашлась. Когда-то давным-давно, в незапамятные времена, ещё в школе, её подруга – начинающая неопытная ведьмочка поведала ей страшное. Оказывается, если любого парня вначале провести вокруг памятника Влюблённым, в начале набережной. а затем три раза провести вокруг памятника Юрию Гагарину под ручку и всё это непременно против часовой стрелки, он обязательно и всенепременно на тебе жениться. Хочет, не хочет – кранты ему. И хотя никто более из её подруг об этой примете и слыхом не слыхивал – у неё самой не было никаких сомнений в надёжности этого способа. Оставалось проверить.

– Пётр Петрович, – Они были ещё на Вы, – А вы знаете, что если мы три раза вокруг Гагарина сейчас обойдем вам придётся на мне жениться? Примета такая есть, – пояснил она.

– Легко, – ответил Пётр Петрович не задумываясь.

– Жениться… или обойти?

– И то, и другое.

Зоя помолчала с минуту, дыша Петру в каменную пуговицу, затем решительно взяла его за руку и они пошли. И с каждым кругом рука её делалась все теплее и теплее, всё мягче и мягче, а его – всё твёрже и тверже. Завершив третий круг они без какой либо подготовки начали целоваться.

Примета действовала!

И с этой минуты, и до описываемых нами событий они уже не расставались, исключая разве что ночь перед свадьбой, которую провели, как положено, раздельно, чтобы можно было забрать невесту из дому, такую свеженькую, всю в белом, взять выкуп с жениха, как у людей полагается, а невесту спрятать а потом найти, и всё такое, а то не свадьба будет а неизвестно что.

Двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года,пятница, после полудня

Двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года,пятница, после полудня

…Не успели двое кареглазых таджиков под надзором длинноносого загрузить джутовый мешок с золотым гербом в багажник черного джипа министра, присовокупив к нему также и картину («Мы заметили что она вам понравилась, это подарок от нашего Хозяина», а огонь на картине и правда был зачетный, завораживающий какой-то, он поднимался вначале стеной, затем летел струями, а затем искрами прямо в какую-то бездонную немыслимую прорву в небе, словно раздвинутую крыльями огромной птицы, летел как живой, блеск, а рама какая! Плевать на дыру) как раздался телефонный звонок. Звонил ответственный товарищ из Аппарата Президента, его старый знакомец ещё по тем временам, когда они открыли первое в стране частное придорожное кафе «Таверна», на 141-м километре Минской трассе, в те годы, когда говорили: «Куй железо, пока Горбачёв», вот они и ковали.

Товарищ доковался до степеней известных, и самого Петрова давно бы двинул куда-нибудь в губернаторы Засранского или Угрюмского края, но Петров был настолько удовлетворен своим нынешним положением, настолько чувствовал себя нужным людям, особенно некоторым, что запретил ему даже думать об этом. «Слава, – говорил он, – Я в твою тмутаракань в срань-засрань не поеду, мне и тут хорошо», и все оставалось на своих местах.