– Но рассказ о том, как родилось это вино, не помешает, – заикнулась было Тамара.

– Мы приехали на неделю. Зачем спешить?

И Тамара сдалась. А в обед пришел Илиа и сказал:

– Мне звонили из Тбилиси. У них закончилось мое вино, а отель полон, среди гостей иностранцы и блогеры. Я должен отвезти им пару ящиков.

– А почему Резо не может этого сделать?

– Он обязательно перепутает накладные, – поморщился Илиа. – Попутно надо заехать еще в два места. Мое вино ждут в магазинах, в Тбилиси начался высокий сезон. Ты ведь знаешь умственные способности Резо. Да к тому же парень найдет причину, чтобы остаться на ночь в Тбилиси у какой-нибудь девчонки.

– Это уж точно, – улыбнулась Тамара.

– А он нужен мне здесь, потому что и у нас отель полон. Кахетия расцвела, а на море в Батуми еще прохладно. Сейчас наше время, но оно быстро пройдет, ты знаешь. Надо ловить момент.

– Да, конечно, – кивнула Тамара. – Но как тогда быть с ужином? Ты ведь вернешься поздно.

– Широкое грузинское застолье будет завтра. Как я уже понял, никто никуда не торопится. Пусть гости сначала осмотрятся. Если захотят экскурсию, проведи ее сама. В конце концов, в винах по-настоящему разбирается только Золотарев. Остальным же главное – фото для Инстаграм. Я уверен, ты справишься.

– Конечно, – еще раз кивнула Тамара.

Значит, трагедия откладывается на день. Первый ее акт. Когда они все окажутся за одним столом, объяснения не избежать.

Что ж, она подождет. В конце концов, днем раньше, днем позже. Тот, кто ждал десять лет, выпьет месть, смакуя, а не одним жадным глотком. Все уже перегорело, а тело под могильной плитой истлело. Но Тамара вдруг почувствовала, как в ее животе проклюнулось семя. И дало пока еще крохотный, еле ощутимый росток. Но главное, что она ожила после долгих десяти лет, когда чувствовала себя мертвой.

Она уже не ощущала безнадежность. Напротив, лицо расцвело, и даже морщины разгладились. Когда она наденет длинное белое платье, платье невесты, а не эту черную хламиду, сделает прическу и наложит вечерний макияж, ее вспомнят.

И это будет началом конца их шато.

«У этого вина странный вкус. Анна говорит, что оно пахнет абрикосовым вареньем, а во вкусе есть ореховые нотки. Но я чувствую запах тлена. И вкус… Как будто палая листва, которая медленно гниет под осенним дождем, попала в квеври, где бродил этот виноград. Что это со мной?» – удивилась Инна.

И снова опустила нос в пузатый бокал. Вина в нем было на дне из-за того, что бокал был огромный и похож на чашу. Аромат в нем раскрывался, как экзотический цветок, сначала запах был тонкий, обещающий, как у плотного бутона, и лишь спустя какое-то время становился медовым, словно бы для того, чтобы привлечь ярких бабочек. Богатый аромат.

Но Инна не могла отделаться от мысли, что ощущает запах смерти. Это не ореховые нотки, а кладбищенские. Да еще название… Инна даже начала сомневаться в своем английском. Этикетка была написана от руки, и в «natural qvevri wine» сомневаться не приходилось. Вино из квеври. В «dry amber» тоже. Сухое янтарное, как сказала Анна, а не оранжевое, каковым привлекают охочих до экзотики туристов.

Но название… И это странный привкус…

«Что это со мной?» – опять с тревогой подумала Инна.

Хорошо бы Илиа Зубаридзе ей все объяснил.

В ожидании винодела Анна и предложила ей бокал оранжевого вина, которое привез Зубаридзе.

– Он в кабинете хозяина, – оправдываясь, сказала сомелье. – Надо проверить и подписать счета.

– Я понимаю, – кивнула Инна.

– Как только Илиа освободится, он придет сюда. Я сказала, что в ресторане его ждет русская блогерша.