Борис резко остановился на расстоянии трех шагов от великого человека, боясь нарушить ход его мыслей, имеющих значение для судеб страны. Но Виктор Писоевич повернулся к нему лицом.

– Подходи, не бойся, я не кусаюсь. Мы единомышленники, – сказал Вопиющенко, одаривая товарища улыбкой.

– Да я… я, простите, мешаю, должно быть. Вы того… вы в размышлении о судьбах страны, боюсь нарушить вашу мыслю. И в то же время переживаю за вас… больше, чем за себя. У нас так много врагов, мало ли что? Коммунисты наши враги, социалисты наши враги, демократы – наши враги, москали – наши враги. Кругом враги. Дай Бог вам стать президентом, и тогда все проблемы решим беспощадно, или, как говорят москали: дело будет в шляпе.

– Надо немного потерпеть. До выборов каких-то четыре месяца, а там все в наших руках.

– Да, отряды бойцов будущей революции проходят усиленную подготовку в Галичине и даже под Киевом в бывших пионерских лагерях советского периода. Денег, правда, не хватает: кормить, одевать надо, это все голодные студенты, не только пожрать, но и выпить хотят. Я знаю, простите за откровенность, что в вашу бытность управляющим национальным банком вы заняли, а точнее, взяли кредит у этого банка в сумме сто миллионов долларов, это, конечно, капля в море. Но… могли бы поддержать бойцов, проходящих подготовку к революции в Галичине, а потом, когда станете президентом, можно вернуть эти сто миллионов с лихвой. Уж простите за откровенность. К тому же, надеюсь, американцы не останутся в стороне от нашей революции. Я знаю, что разрабатывается план более тесных, родственных связей с Америкой. Я думаю так: не за горами то время, когда вы станете зятем Америки, а следовательно, и Украина станет американским зятем.

– Да я знаю. А что касается подготовки галичанских боевиков, то слишком много денег сжигают. Надо сократить сроки подготовки. Рукопашный бой, умение пользоваться автоматом, собирать палатки, жить в коллективе и кричать «ура» с утра и до поздней ночи – этому можно обучить в течение недели. А что касается денег – надо подумать. Я вышел на связь со Збигневом Пробжезинским, это он мне невесту предлагает, хочет сделать меня зятем Америки, как будто не знает или не хочет знать, что я женат и у меня дети. Скоро деньги на революцию потекут рекой. Только гляди: язык за зубами.

– Жалко вашей супруги и детей тоже, – с сожалением произнес Поросюк.

– А жена не стенка – можно подвинуть, – промолвил Вопиющенко, улыбаясь.

– Великолепно! Только надо спешить, чтоб не раздумал этот Збигнев, – сказал Поросюк. – Как только денежки потекут рекой, как вы говорите, мы увеличим количество гражданских бойцов, оружие закупим. Нам нужно охватить не менее пятисот тысяч молодежи, иначе революция может не состояться.

– Я должен договориться с генералами из МВД, федеральной службой безопасности, с прокуратурой, Конституционным и Верховным судом. Каждому по сто тысяч долларов надо выложить, иначе пойдут против нас. Буквально завтра я вылетаю в Вашингтон на встречу со Збигневом и постараюсь как можно скорее вернуться. Думаю: сто тысяч привезу в корзине из-под яиц. Это безопасно, как ты думаешь?

– Конечно, безопасно, надо только взять корзину побольше, куда бы поместилось не сто, а пятьсот тысяч. И давайте, не жалейте денег. Я последний костюм с себя продам, лишь бы победа была за нами. Потом начнем распределять должности. – Поросюк растворился в рабски преданной улыбке и путано начал высказывать свои пожелания, причем не впервой: – Мне бы самую скромную должность, господин президент…

– Какую же тебе должность? Ты каждый раз называешь новую должность. То спикера, то министра просишь, то хочешь банком командовать, я уже и сам не знаю, что тебе больше подойдет.