Я выставил вперед пустые ладони, чтобы продемонстрировать свои мирные намерения, как для папуасов Амазонки. Но тот, который побольше, уже сдвинул предохранитель и ухватился за спусковой крючок. Я успел упасть прямо на дорогу за долю секунды до того, как короткая очередь провизжала у меня над головой, с треском и воем рикошетов угодив в придорожные камни. Не успел малолетний бандит поправить прицел, как я влепил ему ответ – в живот и в голову. Пули отшвырнули его назад, к реке. Мне некогда было рассматривать детали, потому что младший не бросил автомат, а, закусив нижнюю губу, уже поднимал ствол. На мое счастье, автоматы висели стволами вниз и начинать встречный бой из такого положения – не лучшее, что можно придумать.

Видит бог, я не хотел стрелять в ребенка. Я никого не хотел убивать. Но у меня не было другого выбора. И я свалил пацана одной пулей, влепив ему точно между глаз. Я видел, как дернулась его голова, как вылетела с кровью и мозгом затылочная часть черепа. Видел, как он мешком свалился на то место, где стоял. Меня же в те секунды больше беспокоило, чтобы никто не явился на звуки стрельбы. Конь отбежал прочь метров на триста и смотрел в мою сторону, нервно похлестывая хвостом по бокам. Кодор продолжал шуметь. Кровь из ран большого парня смешивалась с водой и розовыми струйками вытекала из крохотного заливчика в основное течение, где тут же обесцвечивалась.


Я подошел к маленькому. На вид ему было лет пятнадцать, не более. Куртка засалена спереди, со сломанной молнией. Рукава свитера, которые торчали из обшлагов куртки, покрыты бахромой. На ногах – старые кроссовки с отклеивающимися подошвами. Дешевенькие джинсы протерты на коленях. На немытой шее видны светлые разводы от воротника.

Второй был одет еще беднее. Брюки заправлены в вязанные серые носки. Поверх носков – остроносые азиатские галоши. Лицо разглядеть я не смог – сплошная рана. Такое случается, когда пуля попадает в скулу и изменяет направление движения.

Я поднял оба автомата, выбрал тот, что показался мне новее. Проверил патроны в магазинах. Большой пацан выпустил в меня пять пуль. Но в магазине по весу определялось еще с десяток, не больше. Магазин у маленького был полон, за исключением того патрона, который сидел в стволе.

Оставлять следы на берегу не было никакого смысла. Я столкнул тела в реку, надеясь, что их не прибьет к берегу в районе села. Один плохонький автомат утопил, второй вскинул на плечо и зашагал вверх по дороге, вернее, по тому, что от нее осталось за долгие годы запустения.

Меня быстро настигала темнота, которая поднималась из ущелья. Пора было становиться на ночлег. На этот раз я постарался устроиться обстоятельнее. Сошел с дороги метров на сто в сторону, под скалы левого борта, нашел расселину, способную вместить одну стрелковую единицу, и устроился на рюкзачке, зажав автомат между колен.

Когда стреляешь в здорового бандюка, угрызения совести не мучают. Хотя, помню, первые убитые часто являлись во сне. Но детей до этого дня я никогда не убивал. И в страшном сне такое не мог увидеть! Я снова и снова по секундам восстанавливал детали встречи на дороге и, даже не стараясь оправдать себя, не находил ошибки в своих действиях. Выхода у меня действительно не было. Но от понимания такого грустного факта легче на душе не становилось.

Потом я заставил себя уснуть. Эпопея не закончилась, и на завтра мне понадобятся еще какие-то усилия. В основном со стороны воли: физических сил осталось мало.

Ого, их действительно было не четверо! Еще трое идут по ущелью, увязая по колено в снегу. Группы сошлись и начали планомерно прочесывать лес, рассыпавшись редкой цепью. Они потеряли мои следы тут же, на месте падения вертолета. Глупо тыкались из стороны в сторону, не понимая, куда я испарился. Могилы нашли, но не тронули. Выходит, гонку я выиграл сам у себя, потому что меня никто не преследовал!