Все сказанное подтверждает правоту советского историка А. А. Зимина (которую, несмотря на приводимые им самим факты, оспаривает Р. Г. Скрынников), еще полвека назад писавшего, что «нельзя усмотреть… стремление воскресить феодальную раздробленность ни у одной из групп княжеско-боярской знати. Речь может идти лишь о борьбе за различные пути централизации государства»[111].

С 1549 г. вместо веча (исторический опыт показывает: прямая демократия хороша только в условиях маленьких государств на манер Древней Греции) начали созываться всесословные выборные представительные органы – Земские соборы. На местах создавались выборные сословные местные самоуправления – «сходбища уездные».

Все проблемы центральной власти были разделены на «государевы» (личная жизнь монарха, например, его вступление в брак) и «земские» (общегосударственное дело, например, поход на Казань); это подготавливало почву для четкого разделения и в остальных сферах, в том числе и в имущественной, тогда как после свертывания реформ Адашева и Сильвестра имущественное разделение (на государственное имущество и частную собственность царской фамилии) удалось осуществить только в 1837 г. Даже либеральная Екатерина II раздавала государственных крестьян в частные руки как своих собственных.

Вообще, по Судебнику 1550 г. была создана параллельная система управления. В столице, например, существовали приказы, к которым были приписаны русские земли, осуществлялось государственное правосудие, где судили бояре или окольничьи. В уездах, кроме наместников и «волостелей», существовали и выборные, народные органы власти. В городах это был и городовые приказчики и дворские, в волостях – старосты и целовальники. Старосты осуществляли полицейские и судебные функции. Выборными были также должности блюстителей порядка – сотских и десятских. Выборные лица ведали раскладкой денежных и натуральных налогов и повинностей, вели разметные книги (записи всех жителей с дворами и имуществом). При этом у наместников были свои дьяки и подьячие, а у старост – свои, и все судебные дела записывались в двух экземплярах. По Судебнику 1550 г. наместникам вообще запрещалось творить суд без участия старост и целовальников. Грамота 25 февраля 1552 г. («Пинежская грамота») предполагает полное устранение наместника от суда, его должны чинить «из волостных крестьян выборные лутчие люди, по нашему Судебнику»[112]. Важные уголовные дела («разбои») вели губные старосты, выбиравшиеся всем уездом из числа детей боярских. Судебник 1550 г. заботился об ограждении народа от тягостей государственного суда и от произвола наместников; последние в случае жалоб на них подлежали строгому суду. Выборные судьи имели право даже на освобождение с применением силы людей, арестованных наместником без их санкции. Лишь служилые государевы люди подлежали суду только со стороны наместников.

В 1552 г. жители Важской земли (одно из бывших новгородских владений) подали жалобу на произвол наместников, после чего просили права избрать 10 «излюбленных» судей, которые должны были вершить как уголовные, так и земские дела, за что жители земли обязались вносить в казну 1500 рублей оброка ежегодно. Таким образом, правительство продавало им самоуправление по цене, в десять раз превышавшей дореформенные судебные издержки, и жители Важской земли соглашались на такую сделку[113]. Фактически третье сословие откупалось от феодального государства, получая за это широкую судебно-административную автономию, поскольку такой вариант сулил большие выгоды в развитии торговой и промышленной деятельности