– Что? – спросил Рашфорт, поворачиваясь к Меншикову.

– Погиб, говорю, как воин.

– Ну, это ты, брат, загнул. Хотя с другой стороны, уж лучше так, чем в постели да от старости.

Дворянин подошел к разбойникам, что были обезврежены Федором. Сначала склонился над одним, затем над другим, потом над третьим, и наконец над четвертым. Покачал головой.

– Жить будут, но связать необходимо, – проговорил.

– Не всех, оставь не связанным одного. – Молвил Меншиков.

– Это еще зачем?

– Пусть он нам, Эжена похоронит. Нельзя уезжать, не придав его земле.

– Это ты, граф, верно подметил. Вот только которого?

– Вон того, что худого.

– Так и сделаем. Я пока их связывать буду, ты заряжай пистоль. Будешь, его на мушке держать, пока он копать будет.

Меншиков кинулся к карете и остановился.

– А чем копать-то? – Полюбопытствовал он.

– Там лопата должна валяться под сидением, на котором мы с тобой сидели, – проговорил Рашфорт, приступая к связыванию поверженных врагов.

Пока Меншиков заряжал пистоль, да искал лопату, связал всех четверых. Затем, привел худого разбойника в чувства, и произнес:

– Сейчас могилу копать будешь, – молвил он, когда тот начал озираться по сторонам.

– Кому? – Прошептал разбойник и побледнел, решив, что могила эта предназначена ему.

– Кучера нашего хоронить будешь.

– А если я откажусь?

– Откажешься, могилу будут рыть твои товарищи, но уже не только кучеру, но и тебе.

Разбойник побледнел. Меншиков кинул ему лопату. Она вошла рядом с ним в землю. Затем Федор навел пистолет.

– Хорошо, – согласился разбойник.

Рашфорт развязал руки. Тот тут же схватил лопату.

– Здесь, копай, – приказал граф и рукой показал под одинокое дерево.

Разбойник кинулся туда и начал копошиться.

– Да не спеши ты, – проговорил граф Обочина, – времени у тебя достаточно.

Он направился к карете, забрался на козлы. Стащил тело Эжена и подтащил к дереву. Затем вернулся и занял место покойного на карете. Выругался:

– Что же вы, сволочи, карету-то мне испортили. Эх, убить вас – мало.

Спрыгнул, подошел к Меншикову и прошептал:

– Не по-христиански это конечно, но нужно срочно уносить ноги. Так что забирайся в карету, но пистолета с разбойника не своди.

– А, вы?

– А я на козлах поеду. Потом поменяемся, когда от этого места достаточно далеко отъедем.

Федор, пятясь, забрался в карету. Высунул пистоль из окна. Граф Рашфорт забрался на козлы.

– Но, – прокричал дворянин и хлестнул лошадей плеткой.

Карета дернулась и покатилась. Меншиков еле удержался на ногах. Зато разбойник удивленно проводил взглядом отъезжающий экипаж, продолжая капать землю. Наконец, когда карета скрылась за поворотом, в сердцах плюнул. Кинул лопату. Подбежал к трем своим приятелям и развязал им руки.

– Ушли гугеноты, – прошептал он.

– Да и бог с ними. Ты продолжай копать.

– Зачем?

– Своих придадим земле, – проговорил старший разбойник.

– А этого? – Худой кивнул на кучера.

– Пусть валяется. Волки съедят.

На пятый день путешествия, когда до Ля Рашели, осталось всего-то несколько верст, небо затянулось тучами, и пошел проливной дождь. Дремавший внутри кареты граф Рашфорт проснулся. Выругался и высунулся из кареты.

– Граф, – проговорил он, прикрываясь рукой, – у нас ничего другого не остается, как остановиться в каком-нибудь придорожном трактире и там переждать. К тому же я, как, скорее всего, и вы граф, сильно проголодался, и нам бы стоило слегка подкрепиться.

Меншиков кивнул. Заметил ли это Рашфорт, понять было трудно. Он вновь скрылся в карете и терпеливо ждал, когда Федор притормозит перед каким-нибудь постоялым двором.

Все эти дни, они управляли каретой по очереди. Вечерами делали паузы и отдыхали. Во время таких перерывов Рашфорт учил д’Мане владению шпагой. С каждым разом граф все больше и больше восхищался Федором. Тот учился, словно играючи и накануне, прежде чем началась непогода, он восхищенно произнес: