– Ариша, – пискнула Наташка откуда-то сбоку и снизу, – ты тоже его видишь?

Либо со мной, либо с ней все было гораздо хуже, чем я осмелилась предположить вначале. Что значит «тоже видишь»? В кресле у открытого балкона на фоне красиво дышащей прозрачной голубоватой шторы расположился симпатичный молодой человек лет тридцати. Хотя, может, и наш ровесник. К сожалению, в тридцать пять мужчины выглядят юнее, чем мы без косметики. Нет, правда, в тридцать четыре еще не заметно, а через год уже и приглядываться специально не надо. И дальше этот разрыв только увеличивается. Обидно. Но тогда мне было не до пространных рассуждений о моложавости. Наташкин гость был похож на нее темно-русыми волосами, карими глазами, высоким лбом и мягкостью черт. Только худоба, отдающая скудостью рациона, а не его правильностью, не давала заподозрить их в родственных связях. Не может же быть, чтобы сестра ела чуть больше, чем нужно, а брат гораздо меньше. Мне пришлось заставить себя сосредоточиться: у Наташки не было брата ни родного, ни двоюродного.

Я пошарила руками справа от себя, ухватила ее за какую-то часть джемпера и втащила в комнату. От неожиданности она не сопротивлялась.

– Так, перед нами парень в кресле. На нем черные джинсы, черная футболка, белые кроссовки. Не дешевые, не дорогие, средние. Ведет себя расслабленно и смирно, даже улыбнулся только что. Смотрит на нас, как на дур, будто это мы вломились к нему в дом, – описала картину я. – Правильно?

Коростылева охнула и больше не издала ни звука. Я встревожилась по-настоящему и спросила уже довольно истерично:

– А тебе что мерещится? Обсыпанный перхотью старик во фраке и с кинжалом в руке? Говори, черт возьми, не томи. Кто он? С дерьмовыми любовниками ты легко расправляешься и на чужой территории, не то что на своей. Еще раз, кто? Как сюда попал? Что тут забыл?

– Мой родственник. Дальний. Кажется. Он так считает. И наверное, привидение. Не знаю, – наконец членораздельно произнесла Наташка.

Уф, я облегченно выдохнула. Аферист. Мошенник. Не исключено, что владеет гипнозом, но не очень хорошо. Усыпить жертву не получилось, но какую-то чушь ей внушил. Как Наташке удается делать блестящую карьеру и влюбляться в проходимцев? А потом один такой заходит на чашечку кофе и сворачивает мозг в трубочку. Надо было поскорее избавиться от него, а потом откачивать подругу.

– Принеси-ка молоток, – сказала я. – Разумно приближаться к нему вооруженными.

Я буду контролировать его телодвижения, а ты вызовешь полицию.

– Молоток?

– Не тормози. Его, родимый. Он тяжелый. Или у тебя есть топор?

– Нет. Только дрель.

– Иди, Наташа.

– Я тебя с ним одну не оставлю.

И тут я смекнула, что сама не останусь. Дело в том, что мимика у этого типа была слабая, но живая. А в остальном он выглядел искусственным: за пять минут моего присутствия ни разу не шевельнулся. И молчал так, что в голову не приходило, будто зомби способен открыть рот. Несмотря на страх, дико хотелось пнуть его ногой и выяснить – дернется или нет. Я начала догадываться, почему Коростылева заподозрила себя в умопомешательстве. «Надо дать ему возможность сбежать, – осенило меня. – Инструменты в кухонном шкафчике. В кухню ведет узкий коридор. Справа двери в ванную и туалет. Слева – в спальню и третью комнату. Они закрыты. В противоположном конце коридора и прихожей – гостиная. Она просматривается из кухни насквозь, но видно глухую стену, а не окно. Если он выскочит, мы его увидим. Ломанется во входную дверь – черт с ним. Ринется к нам – в узком проеме легче будет отбиться молотком. Главное – держать инструмент обеими руками и махать поэнергичнее».