– Иван Валерьянович, тут к вам…

– Да-да!

Когда брюнет вошел в гримерную и запер за собой дверь, Иван Злобин вгляделся в посетителя, на миг смешался, но тут же, справившись со своим удивлением, вскочил:

– Владислав Альбертович, я не ошибся?

– Не ошиблись, Иван Валерьянович, здравствуйте, дорогой, рад видеть вас!

– А уж как я-то рад – все-таки одно из первых лиц государства!

Хозяин театра и могущественный посетитель долго трясли друг другу руки:

– Восхищаюсь вашим искусством, Иван Валерьянович, вы у нас – один из главных режиссеров современного театра!

– А вы у нас – главный кукловод в политическом театре, – не лез за словом в карман Иван.

– Вы мне льстите.

– Однако присаживайтесь… Чай? Кофе?

– Вообще-то я уже попробовал вашего чайка из самовара… А вот от кофе не откажусь, поскольку являюсь заядлым кофеманом.

Иван вышел. Через несколько минут он вернулся, неся поднос с двумя чашечками кофе.

– Отличный кофе! Ради одного этого удовольствия уже не напрасно зашел к вам, – рассеянно заметил, прихлебывая ароматный напиток, Владислав.

Иван прощупывал гостя цепким взглядом.

– Я надеюсь, что не напрасно зашли и по другим вопросам. В общем, чему обязан? – Иван отставил пустую чашечку и изобразил внимание.

– По другим вопросам тоже не напрасно зашел. Например, посмотрел вашу знаменитую мистерию. Получил несказанное удовольствие.

– Ох, что ж не предупредили?! А я-то как не заметил?!

– Ничего-ничего, мне хотелось побывать в положении простого зрителя, поэтому я, откровенно говоря, нарочно старался быть незамеченным. И, как и все ваши зрители, остался доволен.

– Спасибо. Мне, как автору, приятно слышать. Особенно трогательно, что почтили нас, так сказать… в нашем скромном обиталище искусства.

– Вы – талантливый и разносторонний человек, Иван Валерьянович. Я интересовался вашей биографией, да, впрочем, она не секрет ни для кого и у всех на слуху… Два высших – в физике и режиссуре, ученая степень физика и профессиональное увлечение театром, преподавание и научная деятельность в университете, осведомленность в политике – я имею в виду то, что вы были одно время депутатом и даже планировали создать свою партию…

– Планировал. Было дело. Да нельзя же объять необъятное.

– Так вот… У меня к вам есть деловое предложение.

– Весь внимание.

– Я знаю, что вы сожалеете о распаде Союза, как, впрочем, и все мы, но что вы, отмечая завоевания социализма, тем не менее с сочувствием относитесь к деятельности нашего президента…

– Народ устал от революций и потрясений, главное сейчас – это стабильность и эволюционное развитие нашего общества. Я – социал-демократ европейского типа.

– Я знаю.

– Я за демократию и свободу… Свободу во всем – в искусстве, творчестве, бизнесе! Это главное! Никаких запретов! Никаких рамок и занавесов – железных там или символических, все равно. Но при этом я – против анархии. Я – за сильную власть, за сильную державу. Поэтому мне близка по духу личность Сталина – державника, при котором наша страна вырвалась в ряд сильнейших мировых держав. Поэтому мне близка личность нашего президента – чувствуется сильная рука, да и Россия при нем оправилась, теперь уже есть, чем гордиться. И на мировом уровне неплохо выглядим.

– Да-да-да, я солидарен с вами. Сталин – это государственный ум, гений в своем роде… И политика нашего президента мне по-человечески импонирует… Итак, мое предложение… Но сначала я хочу, чтобы вы поняли, чем оно вызвано. Вызвано оно моим беспокойством настроениями народа… Я могу быть с вами откровенен?

– Разумеется.

– Возможно, вы не примите мое предложение, но, во всяком случае, я прошу вас сохранить конфиденциальность. Никто не должен знать о нашем разговоре.