Я горько усмехнулась. Конечно, я подозревала жениха Дарьи в том, что он ищет партию повыгоднее, но обязательно было срывать цветок у Заступовой? Нельзя было поговорить по-человечески? Или Петр и тут хотел выйти сухим из воды? Выходит, это его отвергли и предпочли другого. Если бы у него получилось опорочить имя Дарьи с проверкой ее девственности, то он бы остался чист во всем. И цветок сорвал, и помолвку расторг, и партию выгоднее нашел. Во всем в плюсе! Или же проспорил?

− Вот ко…! – я вовремя осеклась, заметив расширившиеся глаза Глаши. Здесь барышни не выражались. – Уехали и уехали, − пожала я плечами и снова взялась за роман, словно все, касаемо Петра, меня больше нисколько не интересовало. А вот про похождения поручика Орлова мне хотелось дочитать.

За обедом матушка лишь подтвердила слова Глаши и немногим дополнила новости. Петр начал рьяно ухаживать за Софушкой Неплюевой. В поступках бывшего жениха добродетельное общество нашло целых три порока и решительно осудило его. Вся столица загудела, как улей. Весь свет быстро переменил свое отношение к семье Петра, не только к нему самому, но и к его семье, и встал на защиту бедняжки Дарьи Заступовой, то бишь меня. К Нарышкиным отменили все визиты, отозвали ранее отосланные приглашения, как и перестали с ними раскланиваться при встрече на улицах. Не выдержав такого отношения и осуждения, их семья уехала в провинцию, пока все не уляжется.

Но и жизнь Дарьи, и ее матушки тоже затруднилась. К ним присылали приглашения, участились неожиданные визиты, на них сыпалось притворное сочувствие. Я не выдержала первой и попросила Елизавету Александровну никого не принимать, отказывая всем по причине того, что у меня от волнений началась мигрень. Общество немного успокоилось, но самые упорные дамы все равно пытались пробиться в дом Заступовых. И в один из вечеров за семейным ужином я озвучила свое желание по решению данной проблемы. Я видела, как и Николай Дмитриевич хмурил брови и все чаще ходил задумчивый.

− Батюшка, матушка, − я поднялась на ноги. – Я приняла решение уехать из столицы.

За столом наступила тишина. Уже в который раз в этом доме. Отец даже положил вилку и с неверием уставился на меня. Вдруг он ослышался.

− Я устала от слухов. И раз моя свадьба сорвалась, то будет правильнее, если я проведу время с пользой и поеду, к примеру, учиться. Всяко лучше, чем ловить на себе сочувствующие взгляды и немые вопросы. Заодно и обсуждать перестанут, и вам спокойнее жить.

Николай Дмитриевич почесал затылок. Матушка молчала, как всегда, обдумывая мои слова и мысленно предполагая разные варианты развития событий. Елизавета Александровна никогда не спешила вставить свое слово.

− Спасибо за ужин. Я поднимусь к себе, а над моими словами вы хорошенько подумайте. Обо мне забудут быстрее, если меня здесь не будет. Пройдет год, другой и никто и не вспомнит, по какой причине я уехала. Ведь в каждый сезон разгорается какой-нибудь скандал. Думаю, в институте благородных девиц найдется факультет для девушки из хорошей семьи.

Не только слухи и притворные взгляды беспокоили меня. Была и другая веская причина, чтобы уехать в тихий маленький городок подальше от любопытных глаз и вездесущих носов, но об этом все по порядку.

Жизнь Дарьи потекла своим чередом. Женщины здесь не работали, только следили за порядком и домом, и то все обязанности хозяйки ложились на плечи Елизаветы Александровны. Я проводила дни беспечно, читая в своей комнате разные книжки и обдумывая, как быть дальше. Пока, кроме переезда в тихий маленький городок, ничего лучшего на ум не приходило. Пару раз матушка Дарьи звала меня с собой по лавкам и салонам, но из-за косых взглядов такие поездки выходили короткими, а покупки не приносили ни морального удовлетворения, ни наслаждения процессом. Все последующие приглашения пройтись я упорно отвергала. Но было кое-что, что действительно мне нравилось.