В материальном аспекте усадьба Торнбро была полной противоположностью сегукитскому коттеджику Барнсов с его безыскусной обстановкой. Солон, в котором чрезмерная ранимость удивительным образом никак не проявлялась внешне, был потрясен переменами, однако степень их влияния на мальчика станет ясна, только если проследить его развитие в течение первых десяти лет жизни в Сегуките – аккурат до того часа, когда семья переехала в Даклу.

Что знал и видел Солон-ребенок? Родительский дом и собственно городок Сегукит – только и всего; царила же в этом мирке мать. Главным образом так было потому, что Ханна Барнс – женщина рассудительная, религиозная, деятельная – не жалела на единственного сына душевных сил. С самого начала, когда младенческий лепет еще не перерос во внятную речь, Ханна заметила: ее мальчик несколько заторможен; во всяком случае, другие малыши играют охотнее и активнее. На третьем году жизни у Солона появилась сестренка; казалось бы, вот и подружка для игр, но нет – мальчик теперь, бывало, вовсе замирал, как бы не умея выбрать следующее занятие. Ему купили игрушки: красный мяч, тряпичную зеленую мартышку (Руфус приглядел ее в соседнем городке под названием Огаста) да еще красный деревянный фургончик – его можно было катать взад-вперед. Однако периодически Солон, сунув пальчик в рот и устремив взгляд в никуда, застывал, вовсе безучастный к игрушкам. Мать, встревоженная неподвижностью и молчанием, то подхватывала сына на руки и принималась ласкать, то щекотала, чтобы он рассмеялся. Позднее она догадалась – свела его с ровесницей, соседской девочкой, задорной и непоседливой. Этой малышке удавалось растормошить Солона, и в течение часа или двух, что дети проводили вместе, он вроде бы даже получал удовольствие от игры или по крайней мере выказывал к ней интерес.

Не знавший хворей и не по возрасту сильный, Солон рано стал для матери настоящим помощником. Он с готовностью мчался выполнять ее поручения из категории «принеси – подай» и даже сам выдумывал себе новые простенькие задания. Читая по утрам и вечерам вслух из Библии, миссис Барнс каждую секунду ощущала напряженное внимание Солона; мистер Барнс был на этот счет не столь чуток. Мать не сомневалась: всем, что бы ни сказали она или ее муж, Солон проникнется много сильнее, чем Синтия, недаром же у мальчика такой вдумчивый взгляд! Однажды, на шестом году, оставшись наедине с матерью, Солон спросил:

– А Господь – он с виду как мы, да, мама?

– Нет, Солон, – ответила миссис Барнс. – Господь бестелесен, он есть дух, он подобен свету, который повсюду, или воздуху, что ты вдыхаешь, или звукам, что слышат твои ушки.

– Стало быть, Господь не живет у нас в головах?

– Ничего подобного, – выдала миссис Барнс после паузы (вопрос мальчика изрядно ее озадачил). – Господь – он вроде мысли; он приходит к тебе этаким, как бы это объяснить, чувством. Ну да – ощущением тепла. К примеру, если ты содеял дурное, ты не сам это поймешь – тебе подскажет Господь, а уж ты тогда раскаешься и устыдишься.

– И так со всеми, мама? Господь каждому внушает стыд?

– Старается каждому внушить, солнышко. Но ты-то ведь дурного не делаешь, я же знаю. Ты у меня хороший мальчик – божье дитя. – И миссис Барнс нежно погладила сына по голове.

У нее подоспело тесто; им она и занялась, а Солону сказала:

– Пойди-ка поиграй.

Мальчик, однако, не шевельнулся, потом вдруг, стиснув кулачки, начал всхлипывать, а там и зарыдал в голос. Потрясенная, миссис Барнс своими сильными руками обняла сына, отняла от его мордашки маленькие кулачки, принялась целовать, спрашивая: