Тираду Горчакова прервал звонок мобильного телефона.

– Да, слушаю, – произнес в трубку следователь.

Кира внимательно наблюдала, как меняется лицо капитана. Она поняла, что-то происходит. Но, что?

– Да. Слушаюсь. Я понял.

Горчаков некоторое время молчал, не сводя своего холодного взгляда с Киры. Ей уже начало казаться, что молчание следователя будет вечным. Наконец, с ноткой разочарования, капитан произнес:

– Вы свободны, Кира Николаевна. Видно у вас имеются очень серьезные покровители. Но свободны вы пока, – Горчаков сделал ударение на последнем слове и криво ухмыльнувшись, добавил: – Я уверен, что мы еще встретимся с вами. Непременно. Можете идти.

Медленно поднявшись со стула, Кира на ватных ногах направилась к двери. Неужели она свободна? Когда Кира коснулась ручки двери, она услышала тихий вкрадчивый голос капитана:

– Когда мы встретимся с вами в следующий раз, вы так легко не отделаетесь, Кира Николаевна.

Не оборачиваясь, Кира резко рванула дверь на себя и вышла в коридор.

Когда Кира оказалась на улице, она увидела мужа, стоящего возле машины. Кира бросилась к Сергею, обняла его и заплакала.

– Ну, все, все… Успокойся… все позади. Поехали домой. Костя тебя заждался. Мама твоя тоже у нас. Садись в машину, ты дрожишь вся.

Муж заботливо поправил воротник шубки Киры и поцеловал ее в щеку. Трехдневная щетина на его лице и запавшие глаза красноречиво говорили о том, как нелегко дались Сергею эти дни. Кира улыбнулась мужу сквозь слезы и устроилась на заднем сиденье автомобиля.

Воспоминания нахлынули внезапно. Мальцева стояла в галерее у своего портрета. Артур начал писать этот портрет через неделю после того, как она вернулась домой. Кира совершенно не хотела позировать тогда, но художник, со свойственным ему упрямством, настоял на своем, и она согласилась. Она хорошо помнила, как Артур усадил ее в неудобное кресло с высокой спинкой и попросил положить руки на подлокотники, а ноги, в изящных туфельках на высоком каблуке, отвести немного влево. В тот день Кира надела новое платье. Легкий шифон с золотыми листьями очень гармонировал с ее матовой кожей и соломенными волосами. Кире очень хотелось, чтобы на картине она выглядела счастливой. Но женщина на портрете выглядела грустной и печальной, потому что это было именно то состояние, в котором она пребывала в тот непростой период своей жизни.

– А вы очень похожи на эту женщину, – услышала Мальцева негромкий женский голос. Она обернулась и увидела молодую светловолосую красавицу, которая переводила взгляд с картины на нее. Женщина была такой же высокой, как и сама Кира, только полнее. Но эта полнота почему-то шла незнакомке. Женщина была дорого и со вкусом одета и сейчас поправляла темно-синий широкий кашемировый шарф, небрежно закинутый через плечо. В руках женщина держала именную темно-синюю сумку от «Гуччи», в цвет туфлям на невысоком удобном каблуке. Дорогая, чуть заметная косметика, наложенная умелой рукой, подчеркивала красоту ее зеленых глаз и форму губ. Кире достаточно было одного взгляда, чтобы понять – перед ней весьма обеспеченная, выхоленная и счастливая женщина. Впрочем, такой счастливой она и сама была когда-то, только очень давно…

– А это я и есть, – улыбнулась Кира незнакомке.

– Но художник изобразил вас очень грустной, – в голосе женщины Кира услышала нотку сочувствия.

– Да, увы. Артур никогда не лгал, просто не умел.

– Этот художник очень талантлив. Я уже около часа брожу по галерее и все не могу остановить свой выбор на какой-нибудь картине. Мне все его работы нравятся.

– А вы хотите приобрести что-то из работ Артура?