Потом она вышла из магазина и в последнюю минуту влетела в трамвай, где немного перевела дух. Вышла через две остановки и пошла пешком на вокзал.

«Отстали, – подумала Оля, дожидаясь электрички. – Выйду заранее, пойду пешком. Или проеду лишнюю. Еще не знаю. Aller Anfang ist schwer»[5].

Она плутала по железной дороге до сумерек. И только надвигающаяся темнота заставила ее пойти на базу.

– Докладывай, – коротко приказал куратор.

– Задание не выполнила. Записку уничтожила.

– Обыщите ее, – приказал куратор комендантше и отвернулся.

– Снимай платье, лифчик. Где папиросы?

– Какие? – делано удивилась Оля. – Те, что вы мне вчера дали? Съела вместе с запиской, что в них была.

– Хорошо. Достаточно.

Куратор рассмеялся.

– Почему не доложила, что нашла в папиросах шифровку? Почему, вообще, не рассказала о том, что тебе что-то дали?

– Думала, что это часть вашего плана.

И Оля начала подробный рассказ. У нее уже слипались глаза, но куратор все спрашивал и спрашивал. Оля не говорила главного – в явочной квартире она встретила Олега Михайловича.

– Ладно. Иди спать.

И она покорно побрела к себе.

– Олечка, я вам чаю заварила. Попейте. До утра далеко. И не обижайтесь на меня. Мне приказали – я выполнила. Служба такая, – комендантша говорила сладким голосом.

– Я понимаю. Конечно. Спасибо за чай, – прошептала Оля, сжимая от ярости кулаки. – Пойду душ приму. Пусть пока чуть остынет.

После душа Оля вылила чай в цветок и легла спать.

– Лучше поголодать, чем из твоих поганых рук что-то принять, – шептала она в темноту.

Сон слетел с нее – возбуждение было слишком велико. Через какое-то время дверь в ее комнату открылась.

– Спит она, не волнуйтесь. Все до капли выпила.

Это был голос комендантши.

– Хорошо. Ищи записку.

Это был куратор.

«Отлично! – подумала Оля. – Усыпили, как собаку, а теперь ищут эту бумажку. Не найдете. Не позволю!»

Она включила настольную лампу и громко сказала, почти крикнула:

– Achtung![6] В доме воры! Марш отсюда. И без стука не входить!

Куратор рассмеялся.

– А ты умнее, чем кажешься, детка. Спи. Пойдем, Маша. Угостишь меня чаем. Нам здесь не рады.

«Маша… – подумала Оля, – у нее, оказывается, есть имя».

Проснулась она только к обеду, и ее снова вызвали к куратору.

– С заданием вы справились. Я был уверен, что вы среагируете на Олега Михайловича.

Оля молчала.

– Кстати, где шифр?

– В цветке, – буркнула Оля.

– Это неправильно. Цветы сразу переворачивают. Придумай что-то другое. Итак?

– Запомнить? – рискнула предположить Оля.

– Да. Это надежнее. Но когда угроза минует, снова записать. Ты помнишь, что было в записках?

И снова начались учебные будни. Только теперь к профессору добавили рукопашный бой и обольщение, стрельбу и фотографию, вождение машины и бег…

– Значит так, – начал занятие небольших размеров дядечка. – Твоя задача не только отбиться от противника, но и, пардон, платье не попортить. Ферштейн?

– Это как?

– Это так, что будешь заниматься в туфлях и при полном параде, – не обращая внимания на Олино удивление, продолжал мужчина. – Куда надо ударить? Смотри внимательно…

«Обольщение» проходило не менее забавно.

– Давай краситься подручными средствами. Что у тебя всегда должно быть с собой?

И так изо дня в день.

Наибольшие сюрпризы преподносил профессор. Например, Оля иногда сознательно ошибалась. Профессор не исправлял.

«Как это странно, – думала она вечерами, – почему не поправляет? Нарочно? Или не замечает?»

Через четыре месяца куратор вызвал ее для беседы.

– Скажи, Оля, ты понимаешь, к чему тебя готовят?

– Думаю, да…

– И?

– Разведка, – выдохнула она.

– Какая догадливая! Твоя специализация еще не совсем ясна. И острой нужды в тебе тоже пока нет. Поэтому шлифуй язык. Начнем углубленно разбирать карты. А там посмотрим.