Она внезапно оказалась за спиной, совсем близко, и капитан с трудом подавил желание отшагнуть и встряхнуться от пробежавшей по позвоночнику — от поясницы до холки — дрожи.

Он промолчал, но госпоже эксперту ответ был и не нужен: мазнув полотно быстрым взглядом, она заключила:

— М-да, пейзажи Нико удаются куда лучше, чем портреты!

И на капитанское недоумение пояснила хорошо знакомым тоном «какие же вы все убогие»:

— Это работа Николаса Аллисторра, популярного современного художника, и в верхнем левом углу стоит его подпись! И…

Не дав мастеру вернуть разговор на предыдущий круг, капитан уточнил:

— Вы закончили обед?

Раньше Вольфгер не позволял себе так откровенно затыкать коллегу, и глаза Алмии гневно сверкнули.

— Да! — она явно не думала, что разговор исчерпан, но продолжать его на глазах явившегося Аэды, слава богам, возможным не считала. Зато считала возможным иное:

— Разбейте счет на двоих, пожалуйста.

И это было уже мелочностью. Капитан устало вздохнул. Женщины — невозможные существа!

— Что вы, как можно! — округлил синие-синие, как у всех кобольдов, глаза Аэда, — Как можно! Все за счет заведения, мы всегда рады видеть вас, капитан, и вашу очаровательную спутницу!

— Аэда, — предупреждающе обронил Вольфгер.

Взгляд управляющего метнулся в сторону, и он попытался сделать вид, будто не понимает, о чем речь.

— Счет, — повторил Вольфгер, стараясь удержать низкий горловой рык.

На сегодня полную дневную норму головной боли ему уже доставила мастер Алмия, и вносить туда же лепту Аэды было бы перебором.

— Капитан! — заюлил кобольд, — Я вас прошу, войдите в мое положение! Ведь вы уйдете, а я останусь, и мне здесь еще работать, и когда господин Розенберг спросит, как я принимал его гостя — что я ему скажу?!

— Что жизнь полна несправедливостей, — хмыкнул капитан и в упор уставился на старого знакомого.

Тот, поняв, что переубедить волка не получится, покорно исчез, чтобы появиться снова через несколько мгновений и с выражением непередаваемых страданий на лице протянуть капитану счет. Кобольды славились хорошей памятью, как на зло, так и на добро. И за то, и за то умели платить. Так что капитану, единожды выручившему старого Розенберга, в «Короне» всегда были рады, только злоупотреблять этим гостеприимством Вольфгер тоже не любил.

А требование мастера Алмии, что показательно, прохвост Аэда проигнорировал.

Беззвучно хмыкнув — мелочь, а приятно! — капитан расплатился и покинул кабинет, напоследок мазнув взглядом полотно с пейзажем.

Нет, как все-таки он это сделал?!

— Капитан, послушайте! — мастер Алмия успела подумать и сменила тактику. — Я вам обещаю, что буду вести себя ниже воды, тише травы и буду слушаться вас во всем! Поверьте, для меня это очень важно! Диана так переживает, она была просто сама не своя…

И у него даже ворохнулась слабохарактерная мыслишка — а может, пусть ее? Специалист она, в конце концов, стоящий, а грязные закоулки и вонючие дыры — это, на самом-то деле, не смертельно...

Но в общем зале «Короны» его поджидал сюрприз, уже который за сегодня (и хоть бы один оказался приятным!).

Старый приятель Аэда почтительно, но с достоинством обхаживал Джуниора Валлоу, сопровождая его в кабинет, соседний с тем, из которого они только что вышли.

Для начальника Управления Лидийской стражи эта встреча тоже стала сюрпризом. Еще бы! Кажется, последним, кого он ожидал бы увидеть в одном из самых дорогих ресторанов города, был его подчиненный, капитан Лейт!

Капитан отчетливо ощутил, как начальник наливается гневом, но прежде, чем изо рта Джуниора Валлоу вылетело хоть слово, вмешалась Алмия, произнеся самым стервозным тоном: