С мыслями о капитане Сандерсе я и уснула. К своему стыду, во сне мы с ним целовались, как студенты, жарко, страстно и слишком волнительно. Проснувшись утром от того, что Уля трясла меня за плечо, звала завтракать, пугая, что все съедят, я даже смутилась, что она застала меня за непотребством. Но, проснувшись окончательно, глухо застонала, зарываясь с головой под одеяло: вот что делается с голодной до секса женщиной. Всякие пошлости снятся! Это все Глеб с Улькой виноваты – нечего смущать приличных людей своими поцелуйчиками.

В общем, утро у меня не задалось. Очень не хватало привычного душа, чтобы остудить щеки, да и всю себя целиком. Как только мы с Улей вышли в коридор, услышали далекий крик с нижних уровней. Обменявшись тревожными взглядами, обе, не сговариваясь, рванули к лестнице.

Вскоре выяснилось, что Толик решил потренировать свою смелость и выдержку: спустился на этаж к той злополучной комнате – и совершенно неожиданно обнаружил очередной труп… И вновь почти дежавю. Вцепившись в локоть Дерека, я таращилась из-за его плеча на то, как доктор с усилием переворачивает скрюченного в немыслимой позе мертвеца на спину. Казалось, каждую его мышцу кто-то жестокий сжал-стиснул-скрутил до предела. Погиб Майерс, продюсер музыкантов с суперджета. Мы поняли это не сразу, только по одежде. Волосы торчали в стороны, лицо искажено в муке, глаза багровые от лопнувших сосудов, кожа во многих местах в багровых пятнах. И кровь не текла, а давно свернулась. И никаких следов убийцы!

Ульяна пряталась за плечом Глеба, я встала за Дереком, словно это могло спасти нас от смертельной опасности. Толик, забившись в угол, прижав колени к груди, затравленным зверьком смотрел на всех исподлобья. В дверях скапливалось все больше и больше переполошенного народа. Новость о новой жертве распространялась со скоростью лесного пожара в сухую погоду. Замять дело, выдав его за несчастный случай, уже наверняка не получится.

В злополучную комнату ввалился Рашкер, солист рок-группы, его длинные волнистые волосы выглядели спутанной, неопрятной массой. Судя по размазанному макияжу и запаху немытого тела, он «по прибытии» не принимал душ. Перегаром от него несло, как с глубокого похмелья.

– Это точно не сердечный приступ! – на английском выкрикнул солист музыкальной группе, толпившейся за ним.

Слушать доводы Дерека и Глеба никто из них не собирался.

– Вы! Вы же знаете, кто это сделал! Я прав? Знаете и молчите! Вчера я видел, как вы мертвого мужчину отсюда же несли! Кто это сделал? Отвечайте! – все громче истерил Рашкер, и прибывавшая толпа возмущенным гулом поддерживала его.

– Мы не знаем кто, – строго ответил Глеб. – И пытаемся выяснить. Сейчас необходимо опросить постовых на спальном этаже, кто выходил первым, когда вернулся, с кем ходил…

– Мы ничего не видели, – отчитался Роман, который дежурил одним из первых.

– Сначала надо выяснить, когда произошла трагедия, – сухо добавил Глеб.

– Часа два назад, может, больше, – констатировал доктор Штольман. – Я ведь говорил, что не патологоанатом и не могу определить время смерти и точную причину. Тем более у меня нет никаких инструментов, даже минимального набора.

– Мы понимаем, но вы же хирург?! – рыкнул Кроули.

– Господи, вы только посмотрите на тело! Его же скрутило от судорог! – эмоционально высказался доктор, отходя от трупа.

У него явно сдавали нервы, как, впрочем, у всех нас.

– М-мне кажется, пришельцы начали ставить над нами экс-эксперименты! – выдвинул свою идею Толик, не вылезая из угла.

Уж лучше бы вообще не открывал рот. Все на него тяжело посмотрели. Парень замолчал, спрятавшись за поднятыми скрещенными руками, беспомощно выставив острые детские локти. Пришлось усилием воли отстраниться от Дерека и, обойдя труп, сесть рядом с парнем и обнять его почти каменные от напряжения плечи.