Корнеев нажал на спуск, и пулемет застрочил, задергался, словно пытался вырваться из рук советского офицера и не желает успокоится, пока не кончатся патроны. К счастью, первый же десяток пуль попали в цель, потому что с непривычки, всю остальную очередь, майор выпустил в белый свет. Вести огонь с летящего самолета по другой движущейся цели совсем не то же самое, что стрелять приняв упор лежа на твердой почве, или из окопа. Но и тех первых хватило вполне. Пули буквально в упор прошили в кабину истребителя, сразив летчика. Неуправляемый «мессер» дернулся, потерял тягу, клюнул носом и свалился в штопор.

Ведомый, сразу не сообразив, что произошло, метнулся следом. И только когда сбитый истребитель врезался в землю и взорвался, второй «мессер» отвернул и взмыл вверх свечкой, пытаясь зайти под «юнкерс» с нижней полусферы. Успей немецкий летчик завершить этот маневр, транспортник Ю-52 скорее всего, ожидала бы судьба первого истребителя. Но отпущенное фашистам время вышло…

Случилось именно то, на что все время рассчитывал майор Корнеев. Самолеты пересекли нейтральную полосу и в бой вступила зенитная артиллерия. А сбить самолет, когда он еще не набрал скорости и тянет вверх, по прямой — проще, чем попасть в цель на учебных стрельбах.

Второй «Ме-109» буквально развалился в воздухе от пары прямых попаданий восьмидесяти пяти миллиметровых снарядов, и вниз закувыркались только дымящиеся обломки.

— Ура!

Корнееву показалось, что в хор радостных криков вплелся даже голос Штейнглица. Похоже, бывший оберштурмбанфюрер стремительно менял свою нацистскую шкуру.

— Не кажите «гоп», хлопцы…

Майор напряженно вглядывался вниз, ожидая, что зенитные орудия вот-вот перенесут огонь на «юнкерс». Но, судя по возобновившейся тишине, Михаил Иванович успел не только дозвониться куда надо, но еще и сумел объяснить все, что положено.

— Кажись, пронесло…

Корнеев вытер вспотевший лоб, огляделся и обмер. Еще не стреляя, но явно намереваясь сбить обнаглевшего фрица, в одиночку летающего над передовой, в соколином ударе* (*заход со стороны солнца с пикированием на цель) на «юнкерс» неслись два советских Ла-5. 

* * *

К счастью, похоже, полковник Стеклов успел везде. Пара краснозвездных «Лавочкиных» дружелюбно покачала крыльями, сделала обратный иммельман и расположилась перед носом транспортника. После чего Ла-5 еще раз покачали крыльями, подавая сигнал: «Следуй за мной!»

 Оставаясь в боевом настрое, Корнеев рывком вскочил с кресла и метнулся в кабину самолета.

— Ты как, капитан? — хлопнул по плечу Колесникова. — Вроде, пронесло нас, нет?

— Что, командир, и тебя тоже? — усмехнулся летчик. — То-то запашок специфический пошел.

— Остряк…

— Есть немного. А ты чего по салону, как по Приморскому бульвару мечешься? Присаживайся… — Колесников кивнул на кресло второго пилота. — И шлемофон надень. Истребители как раз о нас говорят… Гнездо справа…

Николай плюхнулся в кресло, ткнул шнур в разъем и приложил шлемофон к уху.

— Кузнечик… — сквозь хрип и треск эфира донесся голос одного из советских истребителей. — Ты хоть что-то понял? Сперва была команда: «Уничтожить». Теперь «Утес» требует сопроводить фрица…

— Есть многое на свете, друг Ромео, что и не снилось нашим командирам… — чуть переврав Шекспира, нараспев ответил второй пилот.

 — Да перестань, ты, хохмить… Я серьезно.

— А если серьезно, то выполняй приказ… — сменил тон «Кузнечик». — Жаль нельзя фашисту объяснить, куда лететь. На таких скоростях, того и гляди в штопор свалишься, и мотор греется... — Давай, по очереди вести… Я сопровождаю, а ты — вверх. Осмотришься и обратно, меня сменишь.