* * *

…с этого дня я мог уснуть прямо за рабочим столом, перед монитором, едва приткнувшись лбом на тыльную сторону ладони. Меня это поначалу не особо напугало, наверное, потому, что не особо напрягало, подумаешь…

Ударим по лени здоровым сном. День проходил за днем, и мои коллеги посмеивались надо мной, но беззлобно, даже с некоторым участием. Думали, что я завел себе подружку и не сплю ночами. Подружка у меня была, как же без неё, но не до такой степени мы развлекались по ночам, чтобы засыпать на работе.

Сон приходил не от усталости. Меня что-то вырубало, как по команде. И вместо обычной дремы, с путаными сновидениями, я погружался в странное состояние, неотличимое от реальности. Мой дневник запестрел новыми, яркими заметками, благо клавиатура на рабочем столе – непосредственно под руками и перед носом.

(расшифровка сновидения А. Павловского 1/8)

Тесная, крайне тесная кабина, выкрашенная изнутри в белый цвет. Я держусь обеими руками за обрезиненную скобу и пристально смотрю в какой-то оптический прибор. Запах резины и кожаных перчаток смешивается с кислым пороховым дымом. Помню из инструктажа, что надо задерживать дыхание после каждого выстрела, иначе после боя будешь плеваться азотистой кислотой.

– Пантера! Слева пантера!

Я вздрагиваю от этого крика и обнаруживаю, что кричат откуда-то снизу. Замечаю, что в моей башне, вернее – башенке, есть несколько щелевых окон для кругового обзора, и поворачиваюсь всем корпусом влево.

Башня плавно, но нестерпимо медленно, тоже поворачивается влево. Я теперь отчетливо вижу серый, в камуфляжных пятнах, корпус вражеского танка PzKpfw V «Panther». Откуда я это знаю?!

«Пантера» уверенно ползет к линии укреплений со стороны базы. Захват базы – это хреново.

Опускаюсь вниз, в башню. Наш наводчик приник глазами к гофрированным манжетам окуляра прицела. Из-за тесноты наш радист плотно прижат к моему бедру своим плечом, от его тела идут волны жара, изрядно приправленного адреналином.

Выстрел! Мимо проносится пушечный затвор, грозя снести мне ребра. Вываливается стреляная гильза, и только потом по ушам бьет оглушающий звук. Нет, не звук, а какой-то рев, вдавливающий барабанные перепонки внутрь одуревшей башки. Облако удушливого тумана заполняет башню, гудит вытяжка, но кислый вкус порохового газа все равно обволакивает зубы навязчивой оскоминой. Хватаю гильзу, тепло ее латунной трубы проникает сквозь перчатки, открываю боковой люк и выбрасываю гильзу наружу. Мои действия полностью автоматические, я прекрасно знаю, что мне нужно делать в такой ситуации.

– Есть пробитие!

Тот же уверенный голос. Вражеский танк загорелся.

– Танк уничтожен!

Вижу, удачный выстрел. Скорее всего – наша болванка угодила в топливный бак. Хотя «Пантера» ходит на бензиновом движке, поджечь ее довольно трудно.

На самом горизонте показался серо-зеленый, в коричневых пятнах, стандартной камуфлированной окраски, корпус танка M4 Sherman. Подождем, скорее всего – он нас не видит. Танк приближался почти бесшумно, потом развернулся бортом и медленно двинулся вдоль наших укреплений.

* * *

Вот такие и подобные картины повторялись с изрядной регулярностью. Вот сейчас, почти все время – танки, самолеты, корабли, подводные лодки, и очень четко, подробно, в деталях. Вот с чего бы?! Мои заметки накапливались, я исправно заполнял папку очередными отчетами о своих сновидениях. К моему удивлению, я всё успевал, и выспаться, и все исследования закончить.

Это утро я встретил в состоянии тревоги и нехорошего предчувствия. Неужели мои мигрени могут ко мне возвратиться? Нет, в это верить не хочется, но, на всякий случай, схожу я еще раз в Институт мозга, только потом, на днях, сейчас – на работу.