– К чёрту! – отозвался Барановский и стал набирать номер.

Всеволод же, прыгая через две ступеньки, спустился во двор и осмотрелся – там всё было тихо. Шагая через лужи, прошёл на Большую Пушкарскую, и всё время косился назад, по сторонам, стараясь не упустить ни одной мелочи.

Несмотря на то, что с крыш текло, снег раскис и почти весь сошёл, в воздухе уже веяло близким морозом. Поднялся северный ветер, который сейчас был, по счастью, в спину; и сразу стало зябко. Грачёв вышел на Кронверкскую, стараясь дворами срезать путь. Жил он неподалёку – на углу Кировского проспекта и улицы Братьев Васильевых.

Около сберкассы, волнуясь и гомоня, выстроилась огромная очередь – преимущественно из старух. Грачёву она напомнила гигантскую жирную змею с неряшливой, наполовину содранной шкурой. Публика в платках и кацавейках, похоже, имела, что менять – у каждой пенсионерки в руках была набитая купюрами сумка или наволочка.

Всеволоду пришлось сойти на проезжую часть – очередь заняла весь узкий тротуар. Из интереса он заглянул через окно в зал сберкассы. Там как раз очередная бабуля выгребала вышедшую из употребления наличку из алюминиевого бидона. Грачёв между прочим подумал, что многие из этих ветеранов тоже меняют не свои деньги – за долю малую. Ну, не могло у них, живущих в городе, не торгующих на рынке, скопиться так много налички. И об этом тоже нужно сказать Милорадову, чтобы имел в виду – в любом случае не помешает.

С этими мыслями Всеволод подошёл к своему знаменитому дому, в котором до сих пор стеснялся жить. Краем глаза он проверил, велика очередь в салон мужских причёсок, и понял, что сегодня ему ничего не светит. Прикидывая, что сказать своему начальнику подполковнику Милорадову, он вошёл в подъезд.

Дома была мама Лара – так Всеволод уже давно называл свою мачеху. В последнее время никто нормально не работал – люди или меняли деньги, или стояли в длинных продуктовых очередях, или дежурили на Невском – в Гостином и в Пассаже. Туда в первую очередь завозили товары. В пятом часу вечера, из школы вернулась и Дарья, а бабушка давно уже была на пенсии. Сейчас, правда, она как раз и поехала на Невский – в доме закончились мыло и стиральный порошок. Собрав все имеющиеся талоны, Валентина Сергеевна решила купить на них что-нибудь стоящее, импортное.

Мачеха смотрела на Грачёва встревоженно, как на родного сына – возможно, из-за того самого сходства с покойным мужем, о котором сегодня говорил Барановский. Надо её предупредить, что сегодня он вернётся поздно, пусть не волнуется – просто много работы. Всеволод и до этого не баловал домашних своим присутствием, а теперь и вовсе из дому пропадёт, Но так надо, и нечего ныть. Теперь, похоже, и по ночам отдыха не будет – до тех пор, пока задание не выполнишь. А сколько времени уйдёт, один чёрт знает.

Грачёв раздумывал, брать с собой к Лиле пистолет или нет; в конце концов решил, что оружие там не помешает. Мало ли кто окажется у доступной дамы на квартире, как отнесётся к появлению чужого мужика! И хорошо ещё, если она сама жива, а то ведь с Гавриловым вон как всё вышло…

Лариса встретила пасынка у порога и взглянула на него испуганно, тревожно. В последние дни она вообще сильно нервничала, пила снотворные таблетки, всё время мёрзла и куталась в огромный серый пуховый платок.

– Сева, что с тобой? Ты весь мокрый, взъерошенный… Очень спешил? У тебя какие-то неприятности?

– Да ничего, мам Лара, обычные дела. – Он сбросил шапку и куртку на стул у двери. На вопросительный взгляд мачехи ответил: – Я сейчас снова уезжаю, причём надолго. Короче, если задержусь – не волнуйся. Мне бы только поесть немного…