– Слушай, майор, – улыбнулся Плужников, – я понимаю, что здесь интереснее, чем в Москве. Но психологическое состояние Алены оставляет желать лучшего, и оно еще обострится после отъезда Петра. А мне почему-то кажется, что причина ее нервозности именно здесь, за границей. Так что давай, как это… приказы не обсуждаются.

«Опель» свернул с шоссе на узкую асфальтированную дорожку, стрелой прорезавшую вековую липовую аллею, промчался сквозь строй исполинских деревьев и подкатил к той самой старинной готической вилле, где сутки назад Олейников расстался с Аленой.

Плужников с Зориным вышли из машины. Майор дернул за шнур колокольчика у парадного входа – за дверью раздался мелодичный звон. Прислушались – в доме было тихо.

Зорин потянул за ручку двери – дверь легко распахнулась. Переглянувшись, они вошли внутрь.

– Ну и почему у нас дверь нараспашку? – осуждающе покачал головой Плужников, увидев спускающуюся по лестнице Алену в полупрозрачном ночном пеньюаре.

Зорин тут же стыдливо опустил глаза.

– А кого мне здесь бояться? – улыбнулась Алена.

– Бояться никогда и никого не нужно, – назидательно сказал Плужников, проходя в гостиную, – а вот осторожность проявлять надо всегда!

– Кофе будете, товарищ генерал? – улыбнулась Алена, приглашая гостей расположиться за столом. – Или чайку? По-нашему, покрепче?

– Эх, сейчас бы хорошо чайку да с кислыми яблочными дольками… – мечтательно произнес Зорин, стыдливо отводя взгляд от просвечивающей сквозь тончайший пеньюар стройной фигуры Алены. – Скоро под Москвой антоновка созреет…

– Да уж, здесь яблоки другие, – согласилась она и, заметив смущение Зорина, нарочно подошла к нему поближе. – Здоровенные, красные, все одинаковые, но совсем не пахнут, и вкус никакой!

– А мне кофейку сделай, пожалуй, – разглядывая дубовые балки на потолке, попросил Плужников. – Забористый у этих чертей кофе! Не то, что наш кофейный напиток «Бодрость» из цикория.

Привстав на цыпочки, отчего и так коротенький пеньюарчик взлетел до небес, обнажив изящные бедра, Алена грациозным движением достала с верхней полки пакетик с кофейными зернами, неторопливо засыпала их в кофемолку и, повернувшись к Зорину, стала томно вращать ручку. По гостиной поплыл пьянящий кофейный аромат. Зорин непроизвольно шмыгнул носом, и, не зная куда девать глаза, уставился на вращающуюся ручку кофемолки, точнее говоря – на тонкие элегантные пальцы Алены, украшенные невероятной красоты перстнем с крупным ярким рубином, игравшим огненными всполохами в лучах солнца, пробивавшихся сквозь занавешенное окно.

– Нравится? – заметив взгляд майора на перстень, подмигнула ему Алена. – Бабушка на память оставила. Хочешь посмотреть поближе?

И она протянула к нему руку, маня пальчиком. Зорин вспыхнул, Алена рассмеялась.

– А что до антоновки в Подмосковье, – медленно сказал Плужников, – то скоро у тебя такая возможность представится, Алена.

– В каком смысле? – удивилась она.

– В Москву полетишь.

– Как в Москву? – Алена перестала крутить кофемолку и в недоумении повернулась к Зорину: – Ты же сказал по телефону, что все просто откладывается и через несколько дней я должна оказаться там… на Западе… с Петром.

– Принято другое решение, – сухо ответил майор, все еще стараясь не смотреть на Алену.

– Что значит: «другое решение»? Как? Почему? – дрогнул ее голос.

Алена невольно сделала шаг к Зорину. Тот вскочил со стула, отпрянул и, нервно повысив голос, замахал руками:

– Ты… ты офицер разведки! Ты должна знать, что… как это… приказы не обсуждаются!

Алена повернулась к Плужникову.

– Товарищ генерал… – ее глаза увлажнились слезами. – Это же нечестно… несправедливо… Я должна быть там! Мне надо…