– И все-таки, Эрнест Ромуальдович, как вы решились сделать Данилова Макбетом?

Вслед за Полиной Дукатис взглянул на длинную фигуру Сергея Данилова, который пробирался к их столику, неся поднос с мороженным.

– Самообслуживание, – улыбнулся Данилов. – Угощайтесь!

– Я очень продуманный, – повторил Дукатис, возвращаясь к прерванному разговору. – “Макбета” я вынашивал целых четыре года. Когда ты привела Серегу, я понял: все, можно начинать! – говоря это, Дукатис положил на плечо Сергею свою горячую потную ладонь размером с хорошую лопату. Сергей поморщился, что-то невнятно промычал полным ртом, он торопливо поглощал мороженное. – Серега – это, я тебе скажу, большая удача, – доверительно сообщил Дукатис Полине. – Ты только посмотри на него! Самородок! – и оба они уставились на Данилова.

– Я не люблю растаявшее, – извиняющимся тоном пояснил Сергей, запихивая в себя остатки мороженного.

– А мне кажется, Эрнест Ромуальдович, покамест ему недостает уверенности, – задумчиво разглядывая Сергея, произнесла Полина. – Самородок, да, я знаю. А уверенность придет.

– Нет-нет, уверенность – ни в коем случае, – Дукатис энергично замотал головой, и при этом его длинные волосы, собранные сзади в пучок наподобие конского хвоста, описали живописную дугу. – Макбет и должен быть неуверенным в себе, даже более того, сомнамбулическим.

– Вот как? – удивилась Полина, закидывая ногу за ногу. – Но он же король шотландский.

– Да, я король, – сказал Данилов.

– Ему еще учиться и учиться.

– Великие знания не всегда уместны, – возразил Дукатис. – Чему, собственно могут научить в театральном вузе? Отчетливо произносить по-русски слова со сцены? Ну, так это он умеет, совсем неплохо, и даже разными голосами.

– У меня редкий дар имитатора, – с комической серьезностью подтвердил Данилов.

– Что еще? Выражать чувства заученными движениями глаз и рук – так этого не надо.

– Не согласна! Артисты – это особые люди! Это даже не профессия, это образ жизни. Нельзя же стать бывшим артистом как нельзя стать бывшим орловским скакуном.

– Так и я о том же, – ласково сказал Дукатис. – Нет такого человека, который не был бы актером, потенциальным или реально работающим. Надо только подобрать для него подходящую роль.

– Но почему Макбет должен быть неуверенным в себе, Эрнест Ромуальдович?

Данилов доел свое мороженное и лениво смотрел по сторонам. Ему не слишком нравилось, что говорили про него, как если бы он отсутствовал. И вообще “теоретические” разговоры его утомляли.

– Почему? Наверное, это можно объяснить, – раздумчиво произнес Дукатис. – Хотя такие объяснения вообще-то неуместны.

Всем своим видом Дукатис показывал, что он еще не решил, стоит ли делиться сокровенным. Полина, однако, приготовилась слушать, пожирая Эрнеста Ромуальдовича полными восхищения глазами. Хорошо все-таки, подумала она, что им с Сережей довелось подружиться с Дукатисом, если вообще можно подружиться с человеком, воспринимающего самого себя как недосягаемую горную вершину. Но в этом, казалось, нет никакого вызова, все правильно, так, извинительный штрих в характере великого мастера.

Величие человека, думал между тем Дукатис, это, по сути, его беда, великий человек обречен на одиночество. Он с отеческой приязнью любовался этой парой – молодые, ладные, чувствуется, что вполне довольны друг другом. Дукатис подумал, что оба они, и Серега, и Полина, очень и очень привлекательны. Подобно многим великим людям Эрнест Дукатис испытывал сексуальное влечение и к женщинам, и к мужчинам. В древние времена это вообще было в порядке вещей. Интересно, как в этом смысле Макбет? Шекспир многого недоговаривает.