Да вот хотя бы такую, – подумал Костик, когда в людской поток прямо перед ним влилась невысокая – это было для него очень важно, – хрупкая в плечах девица примерно его лет. Она была в обтягивающих джинсах и майке; на плече, на узком ремешке, висела придерживаемая тонкой рукой белая – в тон майке – сумочка. Девушка свернула налево, к одному из выходов из подземного перехода, и Костик, которому вообще-то нужно было пройти дальше и выбраться наверх на противоположной стороне, как-то механически свернул за ней. Очень уж жаль было ему расставаться с ее туго обтянутым джинсами низом – его конфигурация совпадала с представлением Костика о прекрасном абсолютно, на все сто. Это касалось прежде всего плавной кривизны ее ног по всей их длине, а не только в части голени, и – главное – в откровенном просвете в районе интимного места. Наличие такого просвета, как утверждали его более удачливые в отношениях с женским полом бывшие сокурсники, позволяет сделать вывод, что девчонка очень часто и охотно вступает в интимные отношения. Эта формулировка Костику очень нравилась. «Часто и охотно» – это же, черт побери, просто здорово! Ну, конечно, если в эти отношения она вступает с ним, с Костиком, а не с кем попало, будучи его девушкой…

Мысли Костика поплыли в привычном направлении. А при чем здесь просвет между бедер? – впервые задал он себе вопрос. Он что же, появляется от этих самых отношений? Или, наоборот, это просвет провоцирует у женщин такой образ поведения? Что в данном случае первично, а что вторично?

Но додумать эту неожиданную и очень интересную мысль он не успел.

– Гражданин…

Очнувшийся Костик притормозил и, с неохотой отведя взгляд от обтянутого джинсовой материей зада, столь же неохотно повернулся на голос.

– Это вы мне?

Зачем спросил, он и сам не знал. Было совершенно очевидно, что этот откормленный сержант с наглой физиономией откровенного прохиндея обращается именно к нему.

Проигнорировав вопрос, сержант кивнул на сумку.

– Предъявите.

– В смысле, что в сумке лежит? – вежливо уточнил Костик. У него было прекрасное настроение, которое не мог испортить, наверное, никто, включая какие-нибудь злобные потусторонние силы, не то что этот всего лишь сержант. Кстати, мой ровесник, – подумал Костик с превосходством. – Только я лейтенант, а этот…

– Так будем предъявлять или как? – лениво повторил сержант, не сводя с него прозрачных, навыкате, глаз. – И выйдите, гражданин, из потока. Не видите, народу мешаете.

Остановившегося Костика действительно обходили спешащие по неведомым делам люди. Всего за десяток секунд его вынужденной остановки даже успело прозвучать несколько нелестных комментариев по поводу его умственных способностей.

– А на каком, собственно, основании вы…

– Пройдемте сюда… – Сержант перестал многозначительно постукивать дубинкой о ладонь и мотнул головой в сторону пространства между двумя коммерческими киосками за своей спиной. При этом он по-прежнему сверлил Костика водянистыми глазами.

– Волоха, что тут у тебя?

Из-за спины Костика вынырнул еще один – младший – сержант. Меньших габаритов и роста, чем напарник, он говорил с набитым ртом, а в руке держал промасленный бумажный пакет, от которого исходил такой аппетитный запах, что у Костика приятно свело желудок. Шаурма, – с каким-то теплом подумал он. – Та самая, которой можно отравиться, которую не рекомендуют есть выступающие по телевизору врачи. Черт, как он мог забыть о шаурме. Это все та девчонка… Ничего, как только он разберется с этими служивыми, он немедленно купит себе такой же промасленный сверток, и…