«Теперь я скажу вам кое-что, мои хорошие вандоробо. Вы должны показать мне путь к Гуасу-Тьену и к Немпсу. Взамен я дам вам одного вола и красивую одежду, когда мы прибудем в Немпс».

Они смотрели друг на друга и, похоже, были не склонны соглашаться с этими предложениями. Поэтому я продолжил:

«Откуда я родом, это обычай показывать дорогу незнакомым людям, которые приходят в страну. Тот, кто не делает этого по своей собственной воле, будет вынужден это делать. Вы не склонны следовать нашим обычаям. Поэтому я должен попросить вас спать ночью с моими сомалийцами, чтобы вы тайно не скрылись в темноте и тумане. В остальном вы получите хорошее обхождение».

Когда, несмотря на мои дружеские слова, двое мужчин внезапно попытались сбежать, они были схвачены сомалийцами и связаны. На следующий день мы прошли с ними в Немпс, откуда им разрешили вернуться в свое племя с богатыми подарками. Таким образом, главная забота прошлой недели была преодолена, и сегодня я впервые с нетерпением ожидал легкого продолжения нашей экспедиции.

На следующее утро мы пересекли западную окраину Лейкипии при помощи двух проводников вандоробо. Сначала мы проходили через сгоревшие и запутанные кустарники, а затем на запад, по широкому пути вниз по склону.

Вдруг вся колонна разразилась громким криком восторга. Перед нами открылась зеленая долина, в которую плато Лейкипия обрывалось перпендикулярно вниз. Вдоль этой долины петляла река Гуасо-Тьен. Таким образом, мы достигли речного района озера Баринго. Мы оставили позади грубое и негостеприимное плато Лейкипии, и, вероятно, навсегда, избавились от тревог, доставляемых нам борьбой с масаями.

Через траву высотой в человеческий рост мы за четверть часа достигли Гуасо-Тьен. Река была, по большей части, пересохшей, и только в местах, где высокие тростники укрывали русло от солнечных лучей, было немного воды, которой караван утолил жажду. Я решил, соответственно, пойти дальше по реке, где, согласно утверждению вандоробо, было больше воды.

Было почти три часа дня, когда мы подошли к грандиозному ущелью, где Гуао-Тьен начинает круто падать в вниз. По грубым валунам и огромным каменным скалам мы спустились вниз. Ущелье сужалось и проход стал очень узким, а затем полностью исчез, когда мы подошли к массивной скале, полностью перегораживающей русло и представляющей вертикальный обрыв, по меньшей мере, в шестьдесят футов (18 м) высотой. Это было непреодолимое препятствие для дальнейшего продвижения, и поэтому я решил вернуть колонну на ночь в место за небольшим поворотом вверх по реке, где под скалой было немного воды.

Берега круто поднимались с обеих сторон, так что каждое слово, даже тихо произнесенное, отзывалось громким эхом в ущелье. Здесь мне нужно было выставить только двух часовых, одного сверху и одного снизу, чтобы обезопасить лагерь от любого неожиданного вражеского вторжения.

Накануне, пытаясь спуститься с верблюдами, мои сомалийцы обнаружили путь справа от Гуасо-Тьен, которым я отправился на следующее утро. Этот путь привел нас на высоту 8100 футов (2500 м) к самому дальнему краю озера Баринго. У меня отсюда был полный обзор этой очень замечательной земли, и я полагаю, что здесь мы имели дело с огромным кратерным кольцом, диаметр которого я впоследствии смог определить в пятнадцать немецких миль (семьдесят английских миль или 111 км). В большом кольце имелось множество маленьких кратерных колец, самым глубоким из которых является озеро Баринго. Таким образом, мы стояли напротив образования кратера, которому не было равных в мире, и который я мог бы сравнить только с одной из кольцевых систем на Луне. Спуск с окраин этого кратера на глубокую долину внутри почти перпендикулярен, а пейзаж действительно великолепный.