Мне уже не нравилась вся эта затея. Надо было все же покрепче наживку подбирать, а не эту соплю зеленую, которая от тени своей тряслась, хоть и хорохорилась предо мной, точно общипанный воробей.

Чертыхнулся и прошел вперед еще метров сто, пока едва не врезался в этом тумане в девчонку. Она снова заорала и попятилась назад, на ходу роняя шлепки, но я успел ее схватить за плечи.

— А! А-а!

— Тихо. Это я.

Внимательно вгляделся в лицо девчонки. Глаза по пять копеек. Губы приоткрыты, дышит часто, но сама цела. Дрожит только.

— Олег Игоревич?

— Да. Что случилось? Напал кто-то?

Отпустил ее плечи, и лиса тут же обхватила себя руками. Замерзла. Видно сразу.

— Нет.

— В смысле нет?

— Никто не нападал.

Захотелось хорошенько так выругаться.

— А на хера ты орала тогда как резаная на весь парк?

Опера подходили, весело болтая. Похоже, я тут один только вскочил как ошпаренный.

Бестия подняла на меня взгляд. Дерзкий, колкий, как у кактуса.

— Я собаку увидела.

От ее тупости просто спирало мозг.

— И что? Орать надо? Ты, блядь, операцию нам сорвала своими воплями! Распугала тут всех педофилов, дура.

— Ничего я не портила! Эта собака мертвая лежала. С глазами открытыми. И вообще, сам вы… придурок!

Она выводила уже меня, дразнила и бесила. Бестия в юбке.

— Язык прикуси.

— Не то что?!

— В обезьянник посажу.

Пугалка сработала. Девчонка фыркнула, но наконец притихла.

Опера подошли и остановились возле нас. Мне же хотелось их прибить почему-то.

— Позвонить мне не могли?

— Звонили. Тут связь не берет.

Я выдохнул и почувствовал, что закипаю. Еще немного, и пошлю их всех троих на хер.

— Калинина, в машину иди. Вы двое – свободны на сегодня.

Уже через пять минут мы выехали из этого парка. Я был зол, а девочка сидела на переднем кресле, разувшись и поджав под себя ноги.

— Замерзла?

— Нет. Тепло мне. Жарко даже! – огрызнулась, а я сжал зубы. Она выводила меня. Бесила уже изрядно.

Губы ее дрожали, а ей жарко. Видать, уж больно гордая, чтоб попросить включить печку. Заноза.

— Не смей мне врать, лисица. Я тебе не мальчик.

Обиженно поджала губы, отворачиваясь от меня и сверкая своими детскими заколками, которые почему-то тоже меня раздражали.

— И сними эту хрень с себя! На сегодня маскарад окончен.

Бестия тут же стянула свои заколки, но так и осталась в этих самых гетрах, короткой футболке и юбке, что мне не понравилось. Слишком голая она. Черт возьми.

Быстро потянулся к заднему сиденью и достал оттуда свой серый гражданский пиджак. Бросил его прямо в руки наживке.

— На. Прикройся.

— Мне не холодно!

— Бери, сказал. Больше предлагать не буду.

Василиса поджала губы, но пиджак все же схватила и быстро закуталась в него по самое горло.

Я же усмехнулся, смотря на дорогу. Лиса замерзла, даже если не признавалась в этом. Странная, однако. И врет еще. Все время.

Включил печку, и в салоне стало жарко уже через пару минут. Бросил взгляд на девчонку. Ее щеки порозовели, и она уже перестала так сильно кутаться в мой пиджак. Согрелась, значит. Ясно.

Подъехал на ее улицу. Обычный старый район. Пятиэтажки обшарпанные.

— Какой дом?

Девчонка тут же встрепенулась, и я увидел, как заблестели ее глаза.

— Там. За углом.

— Какой конкретно?

— Тот... вон. Кирпичный.

Припарковался и вышел из машины. Бестия тоже вылезла.

— Пошли.

Она как-то дернулась и вскинула на меня свой взгляд. Перепуганный почему-то.

— Зачем?

— На свой вид посмотри. Трахнет еще кто по пути.

Василиса быстро бросила взгляд на свой костюм и поджала губы. Лакомая конфета для любого мужика, не только для маньяка, в этой короткой юбке.

— Не надо… Я это, не хочу, чтобы мой парень видел вас. Он ревнивый очень и живет недалеко. Сама дойду.