Нахлебников достаточно, поэтому если кто-то жарит в бочке черствый хлеб, тут же коршунами собирается большая часть здесь живущих. А если в придачу к этому еще есть спиртное, так вообще благодать.

Когда до нашего вагончика остается около пяти метров, он останавливается, а я осторожно ступая, продолжаю идти дальше.

– Пять минут на сбор барахла.

Киваю, не останавливаясь. Спасибо и на этом.

В момент как оказываюсь у двери, слышу тарахтящий телевизор, значит Алла дома. Оборачиваюсь на Юматова, а тот в ожидании наклоняет голову, глядя исподлобья.

Не знаю, зачем я это делаю. Помощи от него ждать, это что-то из рода фантастики. Теперь.

Да и справлялась же как-то одна…

Прикрываю глаза вдыхая воздух и дергаю хиленькую дверь.

– Кто?! – тут же рявкает сиплый голос Аллы.

Не отвечаю, поднимаясь по ступенькам и показываясь перед ней.

Вид у женщины, конечно, тот еще. Под глазом фингал, в руке сигарета, а сама будто не просыхала без году неделю.

– Явилась, пропащая?! – с ощущаемой злостью выдает.

Стараюсь не реагировать, и быстро осматриваю помещение на предмет наших с Темой вещей. Рюкзак, который я бросила, когда меня забрали, так и валяется около маленькой мойки на полу.

Хватаю его, принимаясь проверять. Документы, телефон….только денег нет.

Черт!

– Чего молчишь, дрянь?! – слышу шорох, и понимаю, что она пытается подняться: – А?! Думаешь избавилась от Макара?! Думаешь, что так просто уйдешь?! – она прямо злорадствует, озвучивая эти фразы.

Терпение на исходе, и заталкивая спортивные штаны Артема в рюкзак я резко оборачиваюсь.

– Проспись, Алла. Потом поговорим. – пытаюсь быть не грубой.

Всегда стараюсь ей не хамить, но это крайне сложно, когда человек другого языка не понимает. Много лет назад перестал понимать.

– Потом…– глупо смеется и, пошатываясь двигается ближе: – Где мой сын, мерзавка?! – орет в лицо, обдавая его неприятным застоявшимся перегаром.

– Забудь про него. – цежу сквозь зубы: – Был бы он тебе нужен, ты бы искала по всем окраинам, заглядывала бы в каждую канаву. А тебе важны лишь деньги Ветрова, в счет подрастающего ребенка. – снисходительно осматриваю ее: – Тебя и матерью назвать стыдно! – выплевываю со всей возможной неприязнью.

– Ах ты тварь! – замахивается, оставляя неловкий удар запястьем на моей щеке.

Хватаюсь за лицо, не испытывая физической боли, зато по горло утопая в душевной.

– Я бы не распускал руки.

Из ниоткуда слышится хриплый баритон.

Перевожу взгляд и вижу на ступеньках, прислонившегося к косяку, Юматова. Выражение лица привычно нечитаемое, а руки в карманах, демонстрируют его расслабленность.

Ситуация злит, а по какой причине и что конкретно подбросило уровень злости выше, осознать не могу.

Однако, этот разговор, в котором он участвует… то, чего бы я никогда не хотела.

– А Макару можете передать, что мальчик у меня. – чеканит ни на секунду не сводя давящего взгляда с Аллы: – Если хочет забрать, пусть приходит, обкашляем.

Последнее звучит явно ядовито.

– Так вот, почему смелая стала…

Возвращаясь к своей тлеющей сигарете в пепельнице, с якобы полным пониманием, Алла плюхается обратно на кушетку.

Порываюсь дальше собирать вещи, выгребая одежду комом и заталкивая то в рюкзак, то в пакет.

– Раньше не была такой? – неожиданно задает вопрос Алый.

Даже стопорюсь, бросая разъяренный взгляд в него. Однако, он совершенно не обращает внимания.

– Раньше была…– Алла задумывается и по пьяному взгляду с поволокой понятно, что она окунается в воспоминания: – Отличница Сонечка, прелестница Сонечка! И посуду вымоет, и квартиру уберет! Умница Сонечка…

Так говорил мой отец. Сглатываю, пытаясь удержать в себе порыв найти свой маленький нож и воткнуть ей в руку, которой она драматично водит в воздухе.