Тот резко толкнул меня, но в туалет вошел физрук, и они мигом слиняли. Конфликт замялся, и продолжения у него не было. Самым важным, что я запомнил о том дне, был взгляд Саши: затравленный, панический, искавший у меня поддержки.

И я ее давал как мог. Стал звать его с собой шататься по городу. Наблюдал за ним издалека в школе. Двигал этих баранов от него, когда они борзели.

Я чувствовал за него какую-то необъяснимую ответственность. Словно в тот момент в туалете, когда он испуганно уставился на меня, а я – на него, мы заключили безмолвный контракт.

Мы часто торчали в фуд-корте торгового центра, где обычно маялось полшколы, и обсуждали отстраненные от жизни вещи. Мы никогда не говорили откровенно. Возможно, не доверяли друг другу или же просто не видели в этом смысла. То время на берегу лазурного озера было лучшим из всего, что мне довелось пережить с Сашей.

Потом наше общение вдруг приобрело привкус плохо скрываемого отчаяния. Дружба от безысходности? Тогда это и не дружба вовсе.

Возможно, именно благодаря Саше я понял, как на самом деле боюсь и ненавижу одиночество.

– Что скалишься? – поинтересовался я, тоже прислонясь к стене.

Пальцы на автомате нащупали в кармане куртки пачку сигарет.

Улыбка Яна на мгновение погасла.

– А ты больно дерзкий. В штаны не наложил при виде трупа?

Я закурил и выпустил в потолок струю дыма.

– А ты? – спокойно поинтересовался я в ответ.

Ян поморщился и тоже вытащил сигареты. Нам в тот момент было наплевать на всех, а им – на нас.

– Такое дерьмо… – непонятно к чему сообщил Ян. – И зачем… Ты… знаешь?

– Нет.

– Но вы же дружили.

– Он что, должен был мне позвонить, прежде чем полезть в петлю?

– Я в том плане, что, может, у него были какие-то проблемы.

Я потер переносицу большим пальцем и честно ответил:

– Не знаю.

Губы Яна скривились, обнажая щель между зубами, и он недовольно вопросил:

– Да что вы за друзья, мать вашу?

– Мы ими и не были.

– Да не гони. А, впрочем, какая разница…

И он покачал головой. Я не понимал, почему торчу с этим придурком на лестничной площадке. Мне хотелось сорваться с места, понестись прочь по промозглым улицам вдоль бесконечных витрин и оказаться на каменной дамбе над замерзшей рекой.

«Ну почему ты это сделал? Почему действительно мне не сказал? Да почему…» – пронеслась в голове мысль без начала и конца.

Возможно, Ян прочитал что-то в моем взгляде, отчего в его лице зажглось какое-то сальное любопытство.

– Ну, теперь прикинь, что начнется, как все на уши встанут, – с непонятным удовольствием сообщил он.

– У вас же нет других развлечений.

– Что значит у нас? – нахохлился он. – Кто это вообще «мы»?

– Вы – сборище извращенцев, которые считают, что смерть какого-то неудачника – повод потрындеть.

– Все так делают. Не плакать же нам. Он мне лично никто.

– Так приятно притворяться циниками? – Я не упустил случая поддеть его еще раз.

– Цинизм – это нормально. Сейчас нет ничего святого, – со знающим видом заявил он, сощурившись.

– Да вы обсираетесь на самом деле. Только делаете вид, что все равно. Лишь бы не думать, что вам до чертиков, до жути страшно, что смерть рядом. Смех ваш – вот что нормально. Говорят, он прогоняет страх.

– Да пошел ты! – Ян слегка поперхнулся. – Вообще больной на всю голову! Еще хуже, чем Саша. Тот хоть как-то пытался вписываться, а ты – просто отморозок.

– Зато я делаю что хочу, – пожал плечами я.

Докуривать расхотелось. Я затушил сигарету ногой и отпихнул окурок к Яну.

– Типа не такой, как все? – оскалился тот. – Вне стереотипов и правил?

– Дебил ты, Ян. Шел бы на хрен, – посоветовал ему я.

Он что-то крикнул мне вслед, но я уже не слышал. Последнее слово оставил за ним: было неинтересно продолжать разговор. Быстрым шагом спустился по лестнице и вышел на улицу.