– В первый раз слышу, – нахмурился тот, подавив то ли отрыжку, то ли икоту. – Я тебя раньше ни в одной секции не видел. А я тут везде ходил.

– А меня и не было ни в одной.

– Как тебя, говоришь, зовут?

– Сергей, – сказал я.

– Дэн. – И он протянул руку.

Я осторожно ее пожал.

– До пятницы? – спросил он у меня.

– До пятницы.

Выйдя на улицу, я зачем-то оглянулся, а затем закурил. Дым буквально зависал в воздухе, замерзая на ходу. Вокруг школы дрожали огоньки фонарей. Февральская морозная безысходность. Я повел плечами, выпрямился и пошел по одинокой промерзшей дорожке.

Никто тебя не атакует. Расслабься. Ложная милитаризация.

Моя мама – человек функционирующий. Это верно описывает ее отношение к жизни. Она работает в какой-то свинской конторе, где людей заставляют пахать даже в выходные. Но она всегда качественно и трудолюбиво выполняет свою работу. Найти себе что-нибудь менее напряженное она не может, ведь у нее есть я. Когда она злится, это звучит как упрек, и я иногда чувствую себя виноватым, что вообще родился. Когда она радуется за меня, – что бывает крайне редко, – я становлюсь смыслом ее жизни. И те и другие крайности мне не нравятся. Быть виноватым иногда кажется даже привлекательнее.

Большая ответственность – быть смыслом чьей-то жизни.

Сколько себя помню, всегда обещал себе быть лучше по отношению к ней, но никогда не получалось. Поэтому я только наблюдал, как она крутится и функционирует, приводя в движение маленький мир нашей трехкомнатной квартиры. Мне часто казалось, что это создание иллюзии жизни, которой нет, потому что один из членов семьи всегда в себе, а другой всегда на работе. Кота это не касалось, ему было хорошо и без нас.

Иногда я думал, что она как Сизиф, толкающий в гору неподъемный камень. В этом камне были я с моими непроходящими проблемами, чертов быт, ее работа, какие-то болячки. Она постоянно съезжала вниз, но находила в себе силы толкать камень дальше. Иногда я с легким ужасом представлял, что однажды ее руки не удержат камень, и он покатится вместе с ней, и никто больше не будет толкать его вверх.

Камни надо толкать вдвоем или не трогать их вообще.

У нее был день рождения в начале месяца, когда март еще не отличить от февраля. Надо было купить какой-нибудь подарок, который ей понравился бы. Через них я старался показать без слов, что мое истинное отношение не такое равнодушное, каким кажется. Просто его сложно облекать в слова и всякие нежности.

Но с подарком попасть было непросто. Для функционирующего человека большинство вещей делятся на полезные и бесполезные. Ей сложно оценить красоту какой-нибудь милой репродукции на гениальный шедевр живописи, потому что это непрактично. Эстетические предпочтения у нее были, но хлам она не любила. Картина в данном случае стала бы хламом.

Полезными считались кухонные принадлежности, но у нас все было. Что еще подросток мог купить на свои скромные накопления?

В прошлом году я подарил какой-то шарф, и он вроде даже ей понравился. Угодить ее вкусовым предпочтениям в одежде оказывалось тоже сложно.

В итоге я побрел в наш торговый центр – огромное здание в пять этажей, днем и ночью служившее маяком для всех пьяных, замерзших и скучающих. Мы часто бывали тут с Сашей и еще с какими-то эпизодическими знакомыми. Можно сказать, что вся школа жила тут после уроков.

Я вошел в сверкающий холл и окунулся в запахи кофе и парфюма. Везде царил радостный гомон, а дорогу подрезали промоутеры с воплями: «Купи платную фигню и получи бесплатную фигню в подарок!».

Идей не было, я просто разглядывал витрины. Казалось, я должен увидеть что-то особенное, при виде чего в моей голове заиграет музыка, и невидимый шоумен подскажет: «Вот оно!». Я прошел мимо бутиков с дорогими шмотками, обувью, магазинов с часами и сувенирами… и внезапно наткнулся на новую витрину.