– Ошибаетесь, смогу.

Всю дорогу девушка молчала, хлюпала носом и утирала слезы, всё больше размазывая тушь по лицу. Шла как механическая кукла, такая же, какой была Мария всего месяц назад. Она назвала Марии свое имя, а потом полностью отрешилась, будто происходящее ее абсолютно не волновало. Она не смотрела по сторонам и не понимала, куда идет. Ей сказали идти – и она послушно побрела следом на хлипком поводке надежды. Люси не проявила никакого любопытства, оказавшись в роскошном Левер-Хаусе. Ее не поразило убранство холла и мерцание мрамора в свете массивных хрустальных люстр. Она смотрела вглубь себя и видела только пустоту. В лифте люди оглядывали ее и тут же отводили глаза, будто боялись быть уличенными в любопытстве.

На пороге квартиры Люси встала как вкопанная и, наверное, стояла бы еще долго, если бы Мария не попросила ее разуться и снять пальто. Она осталась в жидком свитерке с растянутыми рукавами и черных тонких брюках.

– Господи, как же вы не закоченели? – засуетилась Мария. – Вас надо срочно отпаивать чем-нибудь горячим.

Она усадила Люси на диван, укутала ноги шерстяным пледом и ушла на кухню заваривать чай, решив, что беременным кофе вреден. Джеф потом назвал Марию сумасшедшей, справедливо заметив, что Люси могла оказаться наркоманкой, алкоголичкой, мошенницей или воровкой. В тот момент у Марии не возникло даже подобной мысли. Она видела несчастную молодую женщину, готовую окончательно сломаться.

У Люси были серьезные проблемы. Хозяин кафе, узнав, что девушка беременна, выгнал ее с работы не заплатив. За съемную квартиру она задолжала, и хозяйка сегодня-завтра собиралась выставить на улицу. Люси видела выход только в том, чтобы последовать доброму совету своего бывшего и сделать аборт, а потом вернуться к матери в небольшую деревушку, откуда она сбежала после школы в поисках счастливой жизни.

– Он же живой! Он не виноват, что он получился, – она снова зарыдала, и руки, обхватывающие большую чашку с чаем, задрожали. Мария аккуратно забрала чашку и поставила на столик. От греха подальше. – Я должна любить его и заботиться о нем, а вместо этого мне придется его убить.

– Люси, ты никого не убьешь. Ты родишь здорового малыша и станешь прекрасной мамой. Я тебе обещаю.

В голову Марии пришла шальная мысль, почему бы Люси не остаться у нее. Пентхаус Марии был слишком большой для одного человека. В некоторые комнаты заходила только горничная, чтобы протереть пыль. Здесь хватило бы места Люси и ее малышу, но Джефу не понравилась эта идея.

– Мышка, дай ей денег и пусть идет с миром на все четыре стороны, – сказал он ей, попивая виски с содовой, сидя там же, где несколько часов назад ревела Люси, которая, уставшая от рыданий и разомлевшая после сытного ужина, уже спала в выделенной ей комнате.

– Не могу. Я обещала, что помогу ей.

– Мне кажется, в слово «помощь» ты слишком много вкладываешь. Ты совершенно ее не знаешь. А что такое маленький ребенок, ты даже не представляешь. Маленькие дети – источник немалого раздражения. Ты не сможешь играть, ты не сможешь творить. Уж поверь мне. У моей сестры двое. И я не прибил их только потому, что они мои племянники.

– Джеф, но я обещала.

Он поставил хайбол на столик, подошел сзади и подышал на ладони, разогревая их, а потом прикоснулся к плечам Марии. Она разомлела от чередующихся поглаживающих и мягких разминающих движений и прикрыла веки.

– Так не пойдет, – прошептал он в ухо, потом распрямился и продолжил поглаживать напряженную шею и плечи. – Знаешь, я сам найду ей подходящую квартиру и хорошего гинеколога, только давай в будущем ты не станешь делать широких жестов необоснованного человеколюбия, по крайней мере, не посоветовавшись со мной.