– Когда ей полагалось вернуться?

– Синтия!..

– Просто подумала: раз ей завтра работать, то лучше не возвращаться поздно, иначе она явится на работу усталой. В кухне надо глядеть в оба, там можно пораниться.

На лето Грейс нанялась в яхт-клуб официанткой в буфет.

– Не волнуйся, пока она задерживается всего на несколько минут. Две минуты назад я отправил ей сообщение. Все в порядке.

Это даже нельзя было считать враньем.

– Ладно, – произнесла Синтия.

– Как прошел вечер?

– Побывала у Барни. Забыла, что сегодня день выплаты аренды, а он предпочитает наличные, так что пару часов назад пришлось сгонять к банкомату, а потом ехать к нему расплачиваться.

– Он не предлагал развеять твое одиночество?

Синтия негромко засмеялась:

– Барни говорит, что всю жизнь один, у него никогда никого не было. Вы не представляете, говорит, как вам повезло, что вы не одни, цените это, не разбрасывайтесь близкими. Так он меня напутствует.

– Синтия, ты в порядке?

– Да.

– Я знаю, ты ценишь наш брак.

Или я заблуждался? Может, что-нибудь не так понял? Поверил Синтии, когда она сказала, что ей надо передохнуть, перестать злиться на Грейс? Вдруг ее тревожило не только это? Может, возникли какие-то сомнения на мой счет? Мне на ум пришли слова Натаниэла про «визит очередного друга». Я уже собирался спросить ее, кого он имел в виду, когда в трубке раздался гудок. На дисплее появился номер Грейс.

– Минуточку, звонит наша дочь.

– Конечно.

Я нажал на клавишу.

– Грейс! – раздраженно воскликнул я. – Ты знаешь, который час? – Я не кричал, словно подозревал, что Синтия может услышать меня.

– Папа, папа! Приезжай!

Голос дочери дрожал. Я сразу понял: что-то случилось, и переключился с «сердитого папаши» на «озабоченного»:

– Доченька, с тобой все хорошо? Я думал, мама подружки привезет тебя домой.

– Ты должен приехать. Немедленно!

– Где ты? Что происходит?

– Кое-что случилось, папа. Кое-что…

Она сказала, что я найду ее в магазинчике при заправке на углу Галф-стрит и Нью-Хейвен-авеню. Как я ни старался вытянуть из дочери подробности, она лишь твердила, что я должен поторопиться.

И еще:

– Не говори маме!

– Уже еду, – сказал я и переключился на Синтию: – Ты слушаешь?

– Я все ждала, что голос скажет: «Ваш звонок очень важен для нас». Все хорошо?

– Ну да… Только ее оказалось некому подвезти, вот она и просит заехать за ней.

– Если хочешь, я сама съезжу и доставлю Грейс домой.

– Не надо, – ответил я, наверное, излишне торопливо. – Сам справлюсь.

У меня не шли из головы слова Грейс: «Кое-что случилось». Чего еще надо родителю? Будь дочь на пару лет старше, я бы подумал, что она зацепила чей-то бампер или нарвалась на штраф за превышение скорости. Но в четырнадцать лет ни то, ни другое ей не грозило, если только она не села, нарушив правила, за руль машины кого-то из своих приятелей… Боже, только не это! Вдруг дочь задержали полицейские за употребление спиртного или за бутылку в сумке? Или она пришла в кинотеатр с пивом? Я не был так наивен, чтобы считать Грейс в этом отношении ангелом. Год назад – ей тогда было тринадцать лет – мать перед стиркой нашла в переднем кармане ее джинсов чек винного магазина. После того инцидента нам не помешало бы вмешательство миротворцев ООН. В конце концов мы выжали из Грейс признание, что старший брат подружки купил для нее бутылку ликера – девочки важничали, добавляя его в кофе, – и отдал ей чек, чтобы было понятно, сколько она ему должна. Вот и на сей раз могло произойти нечто похожее.

Пусть Синтия и утверждала, что ей не требуется сопровождение и она вполне в силах сама разобраться с проблемой, возникшей у нашей дочери, сегодня вечером голос у нее звучал жалобно, и правильнее было избавить ее от лишних хлопот. Если бы я позволил Синтии поехать за Грейс, то через час у нас могла бы грянуть Третья мировая война.