Лиза озадаченно разглядывала фотографию над своим рабочим столом, которую видела каждый день.

– Точно, в левой! Вот удивительно! А я и не обращала внимания! Это Глеб Николаевич и Ганс Бингенхаймер, президент нюрнбергского банка, подписывают договор о сотрудничестве. Господин Бингенхаймер приезжал к нам, такой смешной! Всем женщинам делал презенты – дешевые колготки, лак для ногтей, позорную губную помаду. Наверное, думал, мы, бедные женщины из дикой страны, умрем от радости. А я такие колготки даже мусор вынести не надену. Ой, извините, я снова отвлеклась! А! Вспомнила! Немец обязательно хотел сделать снимок на память, как они подписывают договор, хотя они уже все давно подписали, и последние три дня он просто знакомился с русским гостеприимством, то есть развлекался на двести сорок килогерц. И Глеб Николаевич вместе с ним тоже. И доразвлекался: переводчица мне рассказала: разбил фужер в ресторане и изрезал себе всю руку. На фотографии не видно, но она у него перебинтованная, он держит ее под столом. А ручку взял в левую и позирует. Вот!

– Молодец! Ты очень компетентная девочка, столько всего знаешь, – похвалил Андрей, и Лиза зарделась от удовольствия. – Теперь расскажи мне об Алене Дмитриевой.

– А что о ней рассказывать? Ну Алена. Дмитриева. Скромная такая, незаметная. Но конечно, хорошая девчонка. Любой вам скажет в банке. Другие что-то суетятся, интригуют, комбинируют, а она спокойно так работает, не сплетничает никогда. Разговаривать с ней интересно, образованная. Но не выпендривается. Вот я, например, знаю, что она в сто раз умнее меня, но когда я с ней разговариваю, она так слушает внимательно, и от такого обращения сама себе кажешься умной. Нет, классная девчонка. Одевается, конечно, бедно, у нас в банке сразу в глаза бросается, у всех тут зарплаты о-го-го. Но я же говорю – наверное, экономит. Может быть, хочет поднакопить деньжат, смотаться в Европу или Америку по путевке. А заодно и шмоток набрать. Я так делала, когда в отпуск ездила. В Москве-то зачем покупать? Все дорого. А в Европе дешево и все самое-самое модное. Нет-нет, я не отвлекаюсь, я про шмотки вообще ничего не говорю, я помню, что надо только про Алену. Так. Ну, немного замкнутая, сама первая на контакт не пойдет, всех сторонится. Но если ее кто-то о чем-нибудь попросит – никогда не откажет. Вот если идти в клуб или на дискотеку, я бы, конечно, с ней не пошла. С такой подружкой мальчиков не подцепишь. Но если проблему какую-то решить, помочь в чем-нибудь – она никогда не откажется. Алена серьезная и надежная. Да, не легкомысленная финтифлюшка, как я, например. И говорит она так… Интересно. Я так не умею. Красиво, правильно, слова необычные употребляет, выражения.

– Например?

– Например… Ой, не вспомню. А, нет. Недавно она вот сказала «между Сицилией и Хрибдой», и я не поняла…

– Между Сциллой и Харибдой?

– О! – с уважением посмотрела Лиза на Андрея. – Вы тоже образованный! Да. Между Сциллой и Хрибдой. Харибдой. Язык, блин, сломаешь. И Алена мне объяснила, что это значит, – меж двух огней. Вот как просто объясняются многие загадочные вещи.

– И не говори, – согласился Андрей.

В банке «Гарант» Пряжников оставался около двух часов. Еще несколько человек видели бледную и «какую-то странную» Алену, целеустремленно двигавшуюся в сторону президентского кабинета как раз в тот отрезок времени, когда произошло убийство. А в том, что это было именно убийство, натренированный детектив Пряжников определил безошибочно.

Ксения сделала закрепку, обрезала нитки и вытащила ткань из-под лапки. Маленькое шелковое платье цвета слоновой кости в стиле «воинствующий аскетизм» готово. На него было потрачено два метра немыслимо дорогой ткани, три дня и уйма нервов. Простота изысканной модели требовала филигранной точности исполнения, и за эти три дня Ксения не раз боролась с искушением раздробить на кусочки швейную машину. Ей приходилось соревноваться с Клайном, Валентине, Черутти и Ферре, ведь остальные девочки, несомненно, придут на вечеринку в их нарядах, а в ее скромном бюджете не было двух тысяч долларов для приобретения подобного платья.