Вместо конспекта Агафонов получил от Аделины смачный подзатыльник. Когда Вася испарился, разгневанная Элеонора сделала попытку увлечь за собой длинноногую учительницу, наверное, для конфиденциального разговора, но сыщик, как ненормальный, замахал руками, сделал в воздухе сальто в два оборота с тремя винтами, и его наконец заметили.

– Ах, вы… Я о вас совсем забыла, – процедила Элеонора Алексеевна. – Вы спрашиваете про Алену Николаевну. Что можно сказать? Незаурядный педагог, надежный товарищ, истинный друг своих питомцев, скромная, отзывчивая, вежливая, культурная, разносторонне образованная, постоянно стремившаяся повысить уровень своей квалификации. Весь коллектив нашей школы искренне сожалел о ее уходе. Но ее тоже можно понять. Она не замужем, одинока, ей необходимо как-то себя обеспечивать. В банке, я уверена, ей платят в несколько раз больше. Вот Аделина Максимовна как раз сможет вам помочь – расскажет про Алену Николаевну подробнее. Но пожалуйста, не затягивайте вашу беседу, скоро кончится большая перемена.

– Ах как чудесно! У меня окно. – Красноволосая Аделина с готовностью вцепилась в рукав Пряжникова. – Идемте в актовый зал. Что конкретно вас интересует? Как вообще дела у Алены? Почему она так давно нас не навещала?

Дирли-Ду смотрела в зеркало и улыбалась. В этом месте, которое она заняла в дорогой, шикарной парикмахерской, выгодно падал свет, и Дирли-Ду разглядывала отражение и слепла от своей божественной красоты. Аквамариновые глаза мерцали, рыжие волосы блестели на солнце.

Упитанная, тугощекая парикмахерша, лишенная, несомненно, чувства прекрасного, запустила обе руки по локоть в фантастическую гриву Дирли-Ду, непочтительно вытянула из прически несколько длинных вьющихся прядей и стала придирчиво их разглядывать.

– Осторожнее, мне больно! – недовольно крикнула девушка.

– Я не понимаю, мой золотой, куда интенсивнее? – спросила парикмахерша. – И так ярко.

– Как вы не понимаете? Еще интенсивнее, еще ярче, еще насыщеннее. Отбросьте сомнения, вскрывайте коробку.

– Ну ладно. За последствия я не отвечаю.

Парикмахерша, несмотря на гестаповские замашки, оказалась неплохой женщиной. Пока Дирли-Ду, обмотанная фирменной резиновой простыней и измазанная краской, сидела с «Космополитэном», шевелюрная мастерица, неверно оценивая времяуничтожительные способности журнала, считала своим долгом забавлять дорогую клиентку милой беседой:

– Грибы, мой золотой, накапливают тяжелые металлы. Вот почему много отравлений. В этом году, кажется, уже сто шестнадцать смертельных случаев. Грибы мутируют из-за дикой экологической обстановки, даже благородные приобретают качества бледной поганки. Опасно есть также и морепродукты. Конечно, они содержат бездну витаминов и микроэлементов, но ведь всасывают из океана и массу токсичных веществ. В «Известиях» прочитала – тунисская фирма поставила нам свежемороженных осьминогов. И что? Большая концентрация мышьяка! Отрава! А о коровьем бешенстве я вообще молчу. Мясо есть нельзя – это однозначно. Зараженное мясо английских коров, запрещенное к ввозу в другие страны, конечно же благополучно достигло России. Прион – прион? Да, кажется, прион – не уничтожается при кипячении, накапливается в организме и вызывает так называемое «размягчение мозгов». А вы покупаете лимонад в пластиковых бутылках? Зря. Не рекомендую. Эти бутылки изготовлены в основном из поливинилхлорида, а одной молекулы теоретически достаточно, чтобы запустить в организме человека раковый процесс. Огромную опасность несет вода – водопроводная и в открытых водоемах. То и дело регистрируются вспышки менингита, а про холерный вибрион я не говорю – плещется и резвится в наших реках, как на курорте. Мебель, самая обычная домашняя мебель выделяет формальдегид. Но самое страшное – это полициклические ароматические углеводороды. Ими пропитан воздух. Я уже давно перестала дышать на улице. Ну, мой золотой, пора смывать краску. Кажется, получилось неплохо…