– Я ожидал чего-то подобного, но попробовать стоило, – сухо произнес Феликс.

– Может, Тони Кларк заставил ее верить в свою непогрешимость, не знаю. Он может быть весьма убедительным. Олимпия верит ему, ведь сейчас он – единственная звезда на ее небосклоне. Даже дети живут отдельно. Кларк – единственная поддержка и опора.

– Странно, что он не женился на ней. Представляешь, какая блестящая партия была бы! И какой плюс в политической карьере.

– Вряд ли Олимпия вообще готова к новому браку. Мне кажется, политика давно ей опротивела. Она винит политику в смерти мужа. Олимпия так восхищается тем, что ее дети выбрали способ помочь миру без участия в политической жизни. Да, Олимпия не стала бы женой Тони Кларка. Он хочет сесть за стол в Овальном кабинете, а все, что нужно ей, – это покой.

– Пожалуй, ты права, – откликнулся Феликс, забрасывая в рот еще один антацид.

Итак, ниточка в виде Олимпии Фостерс оборвалась. Аликс отчаянно сочувствовала несчастной женщине, однако в расследовании дела она была совершенно бесполезна. Аликс была бы рада встретить Олимпию в других обстоятельствах, но источник сведений из вдовы сенатора никудышный. Олимпия жила в тени прошлого. И единственным светлым пятном для нее был Тони Кларк.

Неделю спустя после визита к Олимпии Аликс работала за своим столом над несколькими сюжетами сразу. Тут был и сексуальный скандал с конгрессменом, которому пришлось подать в отставку, и ядерная угроза от Северной Кореи, и дело об абортах из Верховного суда, и массовые выступления против однополых браков в одном из южных штатов. Аликс и Бен на целую неделю зависли в Нью-Йорке.

Взглянув на монитор, Аликс заметила большой заголовок через весь экран. Она прекратила делать заметки и несколько минут наблюдала за сценами беспорядков в Тегеране. Все участники протеста были женщинами.

Экстремисты оказывали давление на иранское правительство, чтобы ужесточить правила после длительного периода оттепели, во время которого женщины смогли получать хорошие рабочие мета и высшее образование. Теперь же вступали в силу новые поправки к законодательству, основанные на традиционном отношении к слабому полу. Женщин стали увольнять с рабочих мест либо вытеснять на более низкие позиции. Акции протеста проходили по всей стране. В эту минуту на экране группу женщин пытались запихнуть в полицейские фургоны и отвезти в тюрьму. Бегущая строка сообщала, что утром одну из митингующих расстреляли на месте во время мирной демонстрации.

Как только сюжет сменился другим, Аликс позвонила по внутреннему телефону Феликсу. Она знала, что он тоже видел это.

– Ситуация в Тегеране накалилась, – сказала она.

Феликс понял ее с полуслова. Убитая девушка, молодая учительница двадцати двух лет, тысячи осужденных женщин. Такими сюжетами всегда занималась Аликс. Она сделала себе имя и репутацию, освещая события, связанные с социальной и расовой несправедливостью.

– Да, в Тегеране жарко! – воскликнул продюсер.

Недавно поправки к иранскому законодательству привели лишь к небольшим возмущениям в крупных городах, которые едва ли можно было назвать сенсационными. Однако теперь на улицах городов страны царил хаос.

– Чего же мы ждем? – мягко спросила Аликс.

– Я хочу убедиться, что эта волна протестов не стихнет уже завтра, – спокойно ответил Феликс.

Трезвый расчет был одним из основополагающих качеств его характера. Он всегда был невозмутим внешне, словно нервные клетки в нем давно атрофировались. Конечно, по тому, как часто беднягу мучила изжога, становилось ясно, что это не так. Жена бросила Феликса пять лет назад после двадцатилетнего брака, обвинив в том, что он женат на работе и совершенно в ней не нуждается. Она оставила его ради профессора колледжа в Дартмуте, с которым познакомилась в Интернете.