Кое‑как жадная до горных видов и омилльских плющиков Амелия добрела до своего временного жилья, не забывая каким‑то краешком сознания любоваться мягким светом из окон домов и от колб со светящимися растениями на улице. Отодвинув входную занавесь, наконец‑то попала внутрь котти, как бы из последних сил доползая до кровати и превозмогая желание свалиться лицом вниз прямо в пыль на полу при входе и уснуть там.
«Уборка в доме» и «общее обустройство» вышли знатными, чего и говорить.
Знаменитое, говорите, «кантинское трудолюбие», ага. Да ни разу нигде…
Только ноги сейсвет хорошо и потрудились. Вот это – типичная Ами. «Лентяйка» и «растяпа», какой хорошо знают её родные и близкие. Что сеймомент, кстати, верно только наполовину – ведь в сумках есть всё необходимое для приборки и запас вкусной еды и сладкого на завтрак.
Амелия быстро скинула боты, с огромным трудом втянула себя под покрывало, покорно поджав ноги, потому как ту самую горку разобрать, по понятным причинам, она не успела. Сеймомент неразобранные вещи не причиняли ей большого неудобства, потому как она практически сразу же уснула.
В предвкушении и ужасе от грядущего первого рабочего света.
Свет 10. Первый рабочий свет.
Проснулась с содроганием. Проспала! Всё проспала?!
Нет. Не всё. Судя по неяркому фиолетовому цвету, взошло только первое из светил. Кое‑что проспать ещё можно было. Если «ну вот ещё немножечко» вздремнуть. Чисто чтобы не вылезать в этот холодный первый рабочий свет прямо сеймомент.
«Не закрывай глаза. Это ловушка.»
Ами нехотя встала и вывалилась из‑под одеяла. В самом деле. Опаздывать в первый же свет было ни к чему…
Неотдохнувшие ноги всё ещё гудели. Как от долгого перехода, так и от вчерашней прогулки. Ступнями она ощутила холодок остывшего за ночь глиняного пола… Грязного глиняного пола, который она так и не помыла.
Вздохнув, она отряхнула ноги и быстро сунула в боты, и ступни немедля недовольно начали пылать. Прихрамывая и шаркая ногами, горемыка отправилась к углублению с водой, чтобы умыться. Надо было смыть ту сумбурную муть, что снилась ей ночью.
Амелия не помнила сна, но это явно было не то, что ей хотелось бы видеть. Послесоние осталось… неприятное.
Холодная вода с запахом местной почвы смыла остатки сна и тепла с кожи. Ами поёжилась и, сжавшись, отправилась к куче вещей на лежаке за шарфом. Хорошо, что спала она в одежде. Холодный подъём ударил по ней не так болезненно. Вообще, амины привычки и Ами прекрасно уживались и помогали одна другой. Неудивительно, ведь их причудливый симбиоз возник и получил развитие не за один цикл.
Амелия намотала шарф, взяла собранную вчера сумку, радостно вспомнила, что так и не съела купленные плющики и лепёшки, а значит, на сейсвет у неё есть прекрасные снаружи мешочки, полные чудесного содержимого в качестве поддержки в этот тревожный день. Вместе они справятся.
Кантинка выдохнула и, решительно отодвинув входную занавесь, вышла в этот беспокойный новый свет, выдвигаясь в сторону работы.
Оказавшись на улице, она поискала глазами башенку омилльских Храмов. Вот и её ориентир. Служака пошла вдоль котти надеясь, что улицы Омилла, в отличие от усеянных высокими заборами кантинских, не имеют большого количества тупиков.
И они их разумно не имели. Дойти до нужного места здесь оказалось совсем нетрудно, невысокие омилльские строения практически не закрывали основной ориентир, который в Кантине она преследовала бы эонно, а Прайме и вовсе быстро потеряла бы из виду среди плотно стоящих высоких зданий.
В Кантине ты постоянно упиралась бы во всевозможные заборы и ограждения, отвечающие потребностям живущих в конкретных домах, но превращающие улицы в лабиринты, и значительно увеличивающие время и сложность пути из одной точки в другую. Пришлым улицы родного города заскучать точно не давали, подкидывая нетривиальные задачки типа «как добраться до дома, который я вижу за этой кучей заборов?».