Совсем не хочет. А глаз мечтает закрыться обратно. Но кто их спрашивает…

Вот и Келе понял всё самое важное и без слов.

– Сеймомент принесу воды.

– Сп…фип…

Произнесла она одними растрескавшимися углами губ, уже с облегчением оседая на кровати.

Не одна… Не должна справляться с этим всем одна…

Мало того, что не одна, так ещё и в какой компании!

Келе. Жив!!! Жив! Всё не зря!.. Ни разу. Вся её болотная жизнь прошла не зря…

Волна радости окатила дополнительным жаром.

Стоило появиться на этот гнусий свет и все эти навозные циклы терпеть эти упыриные жизненные пляски, чтобы только оказаться поблизости от него в этот жуткий момент… И попытаться как-то помочь сокровищу не быть стёртым с лица Материка.

…Хотя если бы она никогда не появлялась в мире света и боли, ей было бы совсем всё равно, что тут происходит. И Келе помогла бы сама жизнь… каким-то иным способом. Но Амелия всё же очень рада, что эту часть доверили именно ей. Её навозная жизнь на момент приобрела настоящую цель и смысл. Пусть и одноразовый.

Надо всё же помочь и себе. Скинуть покрывало. Хотя бы с ног… и живота. Хотя бы немного.

Ай. Вот так… Осторожно… Ай‑яй…

…Теперь пить…

И происходит ныне нечто феерическое. Никогда эта приятная вещь не была обставлена с такой роскошью.

Драгоценный Келе спустя пол жаркой Эонности вернулся. С вожделенной полной воды чашей. И сел на край больничной лежанки Ами, поднося к той источник неотразимо сияющей бликами от светила прозрачной спасительной жидкости…

…Из пылающих миров они попали в самые сияющие, на момент забыв о жаре, боли и прочих ныне незначительных неудобствах…

И какой прекрасный у воды запах. Незабываемый запах чудесных светов, проведённых в этом прекрасном городе с гигантскими грибами и окружённой лесом горой… Живая вода любимого Омилла.

Это тоже, кажется, входит в число вещей, ради которых стоило жить.

Эй. А… Как она будет пить?! Рот‑то… Не открывается. Ах да…

Она показала Келе глазом на оставленную знахаркой соломинку. Тот, быстро сообразив, с кряхтением поморщился и, дотянувшись до той, подал питьё уже в нужном виде.

Покончив с утолением первичной потребности, Амелия удовлетворённо и бессильно растеклась по своему ложу.

Уже не так бессильно, по факту. Чудо, что она может уже немного повернуться или даже чуть приподняться.

Какое-то короткое время назад это казалось невозможным. Невероятным.

Как и вот это.

Ами перевела взгляд на второе всематериковое чудо.

Келе выглядел хоть и тоже неважно, но это не имело значения сеймомент.

Он был жив. И даже был на ногах.

Видимо, благодаря лечебным травам, запах которых практически заглушал обожаемый ею, едва уловимый за основным травяным пряным, восхитительный собственный запах его кожи.

Сэльв сидел рядом, всё ещё с чашкой в руках, и внимательно смотрел на неё своими проницательными зелёновато-карьими глазами.

Кантинка попыталась благодарно улыбнуться… но это отозвалось неожиданным шквалом боли.

Она судорожно всхрипнула.

– Шт… Штф с м..им… л..ц..м? – с трудом прошипела она, не сразу вновь обретя способность говорить.

– Половина в глубоких ссадинах, остальное выглядит… просто огромным синяком. Глаз затёк… Губа рассечена. Сильно… Жутко.

«Спасибо… Теперь понятно. Ужас, правда… Можно было бы и не так подробно… Патологоанатом‑самоучка.»

Ладно. Она сама спросила.

«В воду лучше пока не смотреться. Чтобы не двинуть в землю теперь уже от испуга.»

Но… Если она в таком плачевном состоянии, то… как?! Как, гнусы возьми, Келе на ногах?! В то время как она не может открыть даже глаза?!

…Это… опять бред, да? Новая порция. Ей просто всё снится. Слишком хорошо, да?