– Но почему же здесь, в Драй-Крике, – вмешалась Элинор Милман, – вам и в голову не приходит устроить нечто подобное? Ведь в город собирается пожаловать развратник, конокрад, наемный стрелок и Бог знает кто еще. Бандит, одним словом.

– Мэм, – вежливо перебил ее шериф, – вы, если не ошибаюсь, тоже слышали, что он приближается к городу. Однако, если меня не подводят глаза, сами спокойно стоите на улице, да еще вместе с Джорджией. Так что вы от меня хотите?

Эвелин слегка порозовела, а девушка расхохоталась.

– Я вас прекрасно понимаю, – продолжил Уолтерс. – Только, будь она моей дочерью и услышь я, что Малыш Кид едет сюда, уж, будьте уверены, вмиг накинул бы ей мешок на голову, а потом отволок в самый темный и глубокий погреб, из тех, что местные жители копают в этом паршивом городишке на случай циклона. Здесь, на нашей стороне Рио-Гранде, мы все как-то дьявольски самоуверенны, черт меня побери! Нет чтобы поостеречься, ей-богу! А результат… Были бы предусмотрительнее, глядишь, и сломанных жизней в наших краях оказалось бы меньше! – В его голосе появилась странная минорная нотка, лицо потемнело.

Но миссис Милман, повернувшись к дочери, лишь слегка улыбнулась, и та послала ей в ответ сияющую улыбку. Они всегда понимали друг друга с полуслова.

А в это время собравшаяся на веранде толпа оживленно перешептывалась.

– Что происходит, шериф? – то и дело спрашивал кто-нибудь.

Но Уолтерс только пожимал плечами, продолжая разглядывать дом напротив. На лице его застыло озадаченное выражение, будто он изо всех сил старается, но так и не может разгадать, почему в доме напротив забаррикадировался его хозяин.

– Занавес поднят, – прокомментировал кто-то из собравшихся зрителей, – и, сдается мне, актеры уже на местах. Так что, почтеннейшая публика, ежели не хотите опоздать к началу, занимайте места согласно купленным билетам!

– Вон там кто-то едет! – вдруг сказала Джорджия, вглядываясь в дальний конец улицы.

– Да, – подтвердил шериф, – но что-то еле тащится. Сдается мне, это не тот, кого мы ждем.

– Тише едешь, дальше будешь, – невозмутимо напомнил кто-то.

Люди постепенно стали терять терпение, словно зрители на корриде, когда, затаив дыхание, они ждут матадора, а его все нет.

– По-моему, мы напрасно тратим время, – шепнул Милман, обращаясь к жене. – А нам еще ехать домой.

Шепот в толпе постепенно становился все громче. Кто-то уже смеялся и шутил, когда вдруг в дальнем конце веранды резко прозвучал чей-то испуганный голос. Присутствующие замерли. Воцарилось молчание, будто огромная волна разом накрыла всех с головой.

– В чем дело? – прошептал Милман, поворачиваясь к шерифу.

– Тише! – прошипел тот в ответ. – Похоже, появился Кид!

Порыв ветра разогнал клубившееся на улице огромное пыльное облако, и вдруг перед ним возник высокий мужчина, державшийся прямо и так приподнявшийся в высоких стременах, что можно было подумать, будто он не сидит, а стоит в седле. Голова его была высоко поднята, он пристально вглядывался в даль, как это делает человек, привыкший полагаться на свою лошадь. В его облике не было ничего примечательного, если не считать крохотных золотых бубенчиков на шпорах, издававших мелодичный звон. В тишине, повисшей над верандой, этот звук, слабый и робкий, будто лепетание далекого ручейка, слышался совершенно отчетливо. Уолтерс легко подтолкнул локтем Джорджию.

– Взгляните-ка, подходящая для вас лошадка! – вполголоса проговорил он. – Ее зовут Дак Хок[2], по крайней мере, так я слышал. Чистокровный мустанг, причем кобыла. Кид заарканил ее под Сонорой. Ну разве не красавица? Идет будто на цыпочках, тут всякий залюбуется, верно?