– Мистер Торн…

– Ну вот, так-то лучше, – произнес он, стоя спиной к ней.

– Мистер Торн, – повторила она, более настойчиво прося его внимания.

Он обернулся, и у нее перехватило дыхание.

Ну вот, опять. Эта дрожь внутри, когда он смотрит на нее. То же самое ощущение, как тогда, когда он взял ее руку… Изабель была видна его шея и несколько соблазнительных дюймов обнаженной кожи груди с темно-каштановыми завитками волос. От него исходила притягательная мужская сила, которая смущала и возбуждала ее. И вместо того чтобы после привидевшегося кошмара испугаться его силы, Изабель потянулась к ней.

– Вы до сих пор не переоделись, мистер Торн. Вы никогда не ложитесь спать?

Подняв руку, он дотронулся до воротника куртки, как будто только что обнаружил, в каком он виде.

– Я опять заснул в библиотеке. Это еще одна моя ужасная привычка.

– Это не такой уж страшный порок. – Изабель плотнее укутала плечи мягкой шалью. – Существуют и худшие грехи.

– Существуют. – Подойдя ближе, Дариус остановился в ногах большой кровати и водил пальцами по завитушкам орнамента, вырезанного на стойках спинки. – После… Индии, когда мы вернулись в Англию, мне каждую ночь снились кошмары. Думаю, я специально выработал привычку работать по ночам до полного изнеможения, убегая от них, но это делало их только страшнее.

– Они до сих пор преследуют вас?

– Нет. – Смущенный разговором Дариус опустил голову. – Потому что я в конце концов признался в них Эйшу. Я рассказал ему о снах – и это помогло. Не знаю почему, но когда я вслух говорю о своих страхах, они теряют свою власть надо мной. И если… – он снова взглянул на нее, прежде чем продолжить, – если вы когда-нибудь захотите поговорить о том, что случилось, или рассказать свои страшные сны, то я хороший слушатель.

– Я в вас не сомневаюсь. – Изабель глубоко вздохнула и задумалась, хватит ли у нее мужества произнести непроизносимое. Стыд и неловкость угрожали нахлынуть без всякой причины, но, глядя на Дариуса, Изабель помнила только, что он был невероятно заботливым, ни разу не требовал от нее ответа и не осуждал ее импульсивный побег от своих обязательств. – Не знаю, переживу ли, если вы станете плохо думать обо мне, мистер Торн.

– Что бы вы ни сказали, Елена, мое мнение о вас никогда не ухудшится. – Он робко сел на край кровати на приличном расстоянии от Изабель, но все же в пределах досягаемости. – Если только вы не собираетесь сказать мне, что цените римских философов выше представителей греческой школы – человек должен провести где-то черту.

Шутка удивила ее и сделала все более реальным.

– Произведения Марка Аврелия не имеют себе равных по здравомыслию, разве не так? – спокойно спросила она. По правде говоря, римская философия была единственным, что она могла вызвать в памяти, так как близость Дариуса парализовала ее разум.

– Марк Аврелий? – Он сделал вид, что поражен. – Но где утонченность? Он диктует ответы, тогда как Сократ задавал бы вопросы. – Он вздохнул. – Вы мастер менять темы.

– Как и вы. – Несколько секунд Изабель рассматривала свои руки, лежавшие поверх одеяла, и старалась найти в себе мужество, но оно изменило ей. – Это все так… отвратительно и… унизительно. Я не могу говорить об этом. Пожалуйста, не спрашивайте меня.

Дариус ничего не говорил, и она решилась взглянуть на него, чтобы узнать, хмурится ли он от досады. Но выражение его лица было добрым и откровенно заботливым.

– Быть может, в другой раз.

Изабель кивнула, хотя совсем не была уверена, что когда-нибудь захочет произнести что-либо из этого вслух. Даже если бы знала, как описать те ужасы, которые доставило ей замужество, или как признаться в своем самом главном страхе – страхе, что она каким-то образом заработала свои наказания неизвестным ей собственным огромным недостатком. Ричард дал ясно понять, что она ведет себя постыдно и не годится быть заслуживающей уважение женой. Он утверждал, что она вынудила его обращаться с ней жестоко, поскольку это единственное, что он мог сделать, чтобы не разочароваться в семейном счастье.