– Если бы вы открыли свои прекрасные глаза, то сами увидели бы, что произошло убийство, – свирепо сказала мисс Джанк. – Позвольте мне заняться моей красавицей.

В этот момент в комнату вошел высокий молодой человек. Это был врач.

– Мне сказали, что вы здесь, – заговорил он приятным голосом. – Я осмотрел тело, инспектор. Этот человек мертв. Он был задушен, и очень жестоко, этой медной проволокой, которая перерезала ему горло, не говоря уже об этом. – И доктор протянул Принсу брошь.

– Эта брошь, черт ее побери! – яростно воскликнула Дебора. – Я уверена, что это причина всего, чтоб мне сдохнуть! – И она начала энергично растирать руки Сильвии.

– Кто эта молодая леди? – спросил врач. – Ей я тоже нужен?

– Может, и нужны, – отозвалась мисс Джанк. – Назвались доктором – так помогите мне привести ее в чувство.

– Сделайте, что можете, – сказал Принс медику, – а вы, – добавил он, обращаясь к Деборе, – спуститесь со мной. Я хочу задать вам несколько вопросов.

Дебби не была дурой и видела, что инспектор полон решимости и добьется своего. Кроме того, с Сильвией остался врач, и служанка решила, что он может сделать больше, чем она, чтобы привести бедную девушку в сознание. После нескольких прощальных наставлений она вышла из комнаты и спустилась вниз вместе с инспектором. Больше полиция ничего в доме не обнаружила.

Принс расспросил не только полицейского с Гвинн-стрит, который дал ему отчет о том, что видел, но и всех остальных, находившихся поблизости. Но никто ничего не мог ему сказать. Никто не заметил ничего подозрительного, никто не видел, чтобы кто‐то уходил с Гвинн-стрит на север или на юг, и, убедившись, что больше ничего от них не узнает, Принс переключил внимание на служанку.

– Итак, что вам известно? – спросил он. – Но не говорите ничего, что могло бы бросить на вас подозрения.

– На меня! – закричала Дебора, подпрыгивая с пылающим лицом. – Не смейте затыкать мне рот! Ведь я знаю, кто это сделал, не больше, чем нерожденный младенец, так что обвинять меня уже достаточно глупо, мистер полицейский. Подумать только, и мы еще платим налоги за то, чтобы вы оскорбляли нас, господин полицейский!

Она была совершенно невыносима, и многие мужчины уже вышли бы из себя. Но инспектор Принс был спокойным и сдержанным офицером и знал, как вести себя с подобными яростными женщинами. Он просто дал ей выговориться, а затем мягко задал несколько вопросов. Посчитав, что он вполне благоразумен, Дебора тоже стала благоразумной и дала вполне дельные ответы: за несколько минут инспектор благодаря своему ловкому обхождению узнал все, что произошло в эту ужасную ночь, начиная с того момента, когда Сильвия проснулась в своей постели, разбуженная далеким криком.

– И это, судя по словам мисс Сильвии, – закончила Дебора, – было как раз перед тем, как церковные часы пробили двенадцать.

– Вы спустились вниз через четверть часа? – уточнил Принс.

– Именно так, после того как мисс Сильвия разбудила меня, – подтвердила Дебби. – Она была напугана до смерти и не могла сразу встать. Да, это было примерно в двадцать минут первого, когда мы спустились посмотреть… Это… – Несмотря на свои крепкие нервы, женщина вздрогнула.

– Хм, – сказал инспектор, – у убийцы было время скрыться.

– Прошу прощения, сэр, но они, или он, или она, или оно должны были еще находиться в подвале, когда мы увидели труп – хотя тогда его еще не то чтобы можно было назвать трупом.

– Не могли бы вы объяснить, что именно имеете в виду? – попросил полицейский.

Дебора объяснила, причем в таких подробностях, что даже бывалый инспектор почувствовал, как по его официально выпрямленной спине побежали мурашки. В этом преступлении было что‐то ужасно безжалостное. Жертву связали, как овцу на заклание, закололи ей рот брошью, чтобы она не могла кричать, а потом на глазах у дочери и служанки медленно задушили медной проволокой, протянутой в подвал. Один из полицейских принес сверло, которым, очевидно, проделали отверстие для проволоки, так как в его завитках еще оставались свежие опилки.