– С тех пор за все годы отсутствия мы не получили от него ни одной весточки. Мои родные, его родные, все мы безуспешно пытались его найти, куда-то писали, чего-то ждали, на что-то надеялись. Потом нам это надоело. По какому-то негласному и одновременному решению мы сошлись на том, что нам гораздо проще и удобнее считать его просто без вести пропавшим. Я не говорю сейчас о смерти. Нет. Такой человек, как твой отец, не мог просто так умереть или погибнуть. Он живой, только где-то не здесь, где-то там, о чем мы не имеем ни малейшего понятия…

Ее слова угодили мне прямо в сердце. Я сидел и весь кипел. Нет, я не осуждал ее, хотя, мне кажется, мог бы. Выходя замуж, она сама пошла на такое потенциальное одиночество, и стоило только наступить этим самым условиям, как она довольно скоро отказалась от мужа совсем. Я очень хочу, чтобы она не была одинока, но и сам не в состоянии сгладить этого чувства…

– Онту… милый… если бы мне даже сказали, что твой отец спустя столько лет где-то рядом со мной, и я могу его увидеть, я бы отказалась от этой возможности. Мое сердце с таким трудом затянулось за эти годы, что дырявить его снова я не нахожу нужным, да еще и на старости лет. Я наконец-то повзрослела и стала эгоистичней.

Она глубоко вздохнула.

– Но у меня есть ты… – она взяла мою руку в свои и грустно улыбнулась, – я никогда не стану осуждать тебя за то, что когда-нибудь, вдруг, ты решишь его найти. Только меня с тобой не будет.

– Я даже никогда не думал о том, чтобы его искать… Я потупил глаза в пол и почесал затылок. Я чувствовал себя еще более раздавленным, чем когда вышел из рабочего офиса.

– Боже, сынок!!! Прости свою глупую мать. Наверное, все женщины с возрастом становятся болтливыми и нравоучительными. Но я ни в коем случае не хочу тебя ничему учить, ты уже слишком взрослый мальчик для этого, – она крепко сжала мою руку в своих руках и поцеловала ее, – лучше расскажи, что за день сегодня был у тебя. Мне показалось, или ты сегодня сильно не в духе?

– От тебя ничего не скроешь. Да.

Она пристально вглядывалась в меня.

– Просто я не люблю сюрпризов мама, а из сегодняшнего сюрприза может выйти история.

– Ты можешь подробнее рассказать?

– Да так… необычное деловое предложение с необычным продуктом и необычным клиентом…

– Тебе не кажется, что слишком много необычного на один сюрприз?

– Кажется, но я уже ничего не могу изменить, – я, в свою очередь, сжал ее руку.

– Будь осторожен, Онту.

– Да, да, мама… я крепко ее обнял. – Мне пора идти.

– Конечно… подготовь мне только таблетки и, если не сложно, сделай бутерброд с ветчиной, я немного проголодалась.

Я встал и пошел на кухню. Через минуту оттуда послышалась ругань.

– Что случилось? – мать передернулась в кресле.

– Да так… палец слегка порезал, – я подошел к ней с тарелкой в одной руке, порезанный палец другой руки при этом держал во рту.

– Ровным счетом ничего не изменилось, – мама улыбалась доброй и искренней улыбкой, – в детстве я от тебя завязывала все шкафы, чтобы ты случайно ни на что не напоролся, и мой взрослый мальчик все равно находит острые углы.

– Мама… – я невольно улыбнулся.

– На, возьми… – ее лицо стало серьезным, и она протянула мне свой носовой платок с вышитым на нем инициалами, – боюсь, что сейчас я не найду тебе ни пластыря, ни бинта. Перевяжи хотя бы им.

– Аххх, с кем не бывает. Мне просто нужно отдохнуть.

– Конечно, иди.

Я оставил ее сидеть на диване с подогнутой под себя одной ногой. Гостиная быстро уходила во мрак приближавшейся ночи – на улице вечерело.

На улице было всего начало седьмого, но кругом уже стемнело. Я давно снял свою перевязку и теперь просто мял платок в кармане своего плаща по типу того, если бы это были настоящие четки. Один темный проулок сменял другой проулок, один темный и грязный пригород сменял другой. Где-то далеко, по другую сторону города, сейчас в спальных районах улицы были освещены электрическим светом, днем и ночью там было светло, и, на первый взгляд, безопасно. Криминальная обстановка во всем городе была накалена, но там, где был свет, криминальная сторона жизни принимала несколько иную сторону в отличие от той, что царила в той части города, где проживали я и моя мать. Разница лишь состояла в том, что в спаленках жил богатенький преуспевающий класс города. Этим счастливцам вместе с продажей квартиры в спальном районе продавалась еще и гарантия того, что этот уличный свет, зажигаемый по ночам, будет гореть у них всегда, независимо от обстоятельств: «Продается квартира в элитном районе со всеми коммуникациями: светом, водой и газом, – охраняемой территорией и ночным освещением!». Что же касалось нас, то гарантия ходить по освещенным в ночное и пасмурное время улицам исчезала сразу же, как только кто-то из жителей квартала не мог оплатить коммунальные услуги. Когда впервые остро встал вопрос об истощении месторождений нефти в Прикаспийской впадине и Персидском заливе, Мировое Правительство решило, что оно лишит прелестей коммунальных благ тех, кто не может ими грамотно распоряжаться. Таким образом, отключение уличного света в ночное время встало в длинный черед воспитательных мер, которыми Правительство наказывало недобросовестных плательщиков. Эта мера наказания была очень популярна в высоких кругах, так как, во-первых, казалась действенной, а, во-вторых, была обусловлена истощением месторождений: «Мы дадим их только тем, кто может за них хорошо заплатить».