Слева, справа, со всех сторон вокруг них из земли рванулся черный лес, вспарывая небеса. Необъятные стволы, узловатые корни, извивающиеся, схлестывающиеся друг с другом ветви – выше, выше, выше, раскалывая на части небесный свод.

Джиневра вскрикнула, как пронзенная, и спрятала лицо на груди у Ланса.

Дева Озера напротив смотрела на них сурово и прямо. У той, что была слева, из неморгающих глаз катились слезы. Та, что была справа, запрокинула лицо к темному небу и беззвучно ахнула. По хороводу бежала рябь, но двойники не размыкали рук.

– Где мы? – спросил Ланс.

– В русле Реки… Реки… Реки… – отозвались голоса. Кто-то застонал за его спиной. Кто-то засмеялся.

Та, что стояла напротив, вскинула руку, не разжимая ладони – как в игре в «ручеек».

– Идите, – сказала она.

Куда, хотел спросить Ланс.

Джиневра высвободилась из его объятий и шагнула вперед, как сомнамбула. Ланс вдруг увидел, как от ее сердца тянется тонкая, не толще волоса, золотистая нить, и Джиневра нанизана на нее, как бусина на нитку.

Королева сделала шаг вперед. Потом другой – привставая на носки и выгибаясь, как лук, готовая то ли взлететь, то ли рухнуть лицом вниз.

Она вышла из хоровода и шагнула в тьму.

Ланс шагнул за ней.

Ланс не видел и не знал, куда идет – просто что-то внутри него указывало направление, как стрелка компаса. Только его север был там, где была королева – даже если он ее не видел.

Он шел и шел, раздвигая тьму грудью, как стоячую воду, проталкивая себя сквозь нее – пока не лопнула какая-то невидимая граница, и Ланса не повлекло вперед, как ручей под склон холма – быстрее, быстрее, быстрее, с каждым шагом мир вокруг проявлялся все четче, четче и четче, тьма стала фиолетовой, потом розоватой, потом вспыхнула и превратилась в ослепительно-яркий день.

Ланс обнаружил себя посреди города.

Это был Камелот – и не Камелот.

Где-то внутри Ланса завыла предупредительная сирена.

Он не мог сказать, что ее вызвало – ватные облака в синем небе, беглая тень тополей на брусчатке, праздничный гомон толпы, развевающиеся штандарты на шпилях, дети, гоняющиеся друг за другом и размахивающие флажками, запах сладкой ваты и жженого сахара от лотков, крики газетчиков, гудки машин – все сливалось в равномерный гул, слитный, как шум прибоя.

Королева шла впереди, и толпа расступалась перед ней, как морские воды. Ланс побежал за ней.

Он нагнал ее у дверей собора.

Королева стояла на красном ковре, запрокинув голову вверх, туда, где солнечный луч плясал на золотом циферблате. Ланс вдруг понял, что не может разглядеть времени – стрелка двигалась, но, стоило ему моргнуть, оказывалась на прежнем месте. Он огляделся вокруг – люди по-прежнему улыбались и махали флагами, но церемониальные гвардейцы, вытянувшиеся у входа, не замечали пришельцев, и никто не обращал на них с королевой внимания – все взгляды скользили мимо, мимо, мимо, будто тут никого не было.

Королева оторвала глаза от часов и перевела взгляд на Ланса:

– Это наша свадьба, – тихо выговорила она. – Идеальное мгновение Артура – это наша свадьба. Коронация, объединение страны, свадьба… последняя галочка в списке.

Ланс понял, почему их не замечают – потому что на самом деле их тут не было. Он был в это время… где? В своей части в Кармартене, наверное. А королева была внутри.

Она вдруг закрыла лицо ладонями и замотала головой. Быстрый луч выхватил растрепавшиеся пряди вокруг ее головы – как корону во время затмения – и скрылся за облаком. Джиневра уронила руки, и стало видно, насколько она измотана – под глазами залегли тени, скулы заострились. Лансу захотелось обнять ее, чтобы утешить.