Потом появились два оранжевых круглых глаза, светло-русая борода, нос картошкой, а затем и сам домовой Кузьма всей своей важной персоной в крестьянской рубахе и разноцветных носках, подаренных ему еще на прошлый новый год. Так и не снимает их теперь, прикипел.

История Кузьмича довольно грустная, но в наше современное время очень распространенная. Однажды я решила посетить места своих предков, заброшенную деревню Курумоч. Одна улица и десять избушек. Темные периоды выдались в прошлом, тогда крестьян раскулачивали, отбирали урожай и скот. Кого-то отправили в лагеря, из которых мало кто возвращался. А кто-то был вынужден уехать в город, чтобы не умереть с голода. Так деревня и опустела. Прогуливаясь между домиков и вдыхая запах цветущих уже диких яблонь я услышала резкий треск. Ведьма я не пугливая, да и любопытная, поэтому зашла в место шума.

Вышла я оттуда уже с домовым, силы которого держались на добром слове. Худой, пыльный и очень одинокий, все ждал, когда вернутся хозяева избы и до последнего следил за порядком в разрушающемся жилье. Последний домовой в заброшенной деревне.

Пушкин конечно был не очень рад новому соседу, они часто ссорились, потом мирились. Но любовь к чистоте, порядку и вкусной еде их в конце концов сплотила.

– А может порчу наведем или пожар в хранилище документов призовем? Волнуюсь я, аж усы дрожат, ну не надо ей в их логово нечестивое. Упыри народ вредный, пакостливый, – ответил кот на крики домового.

– Мальчики, давайте без конфликтов. Ничего мы наводить не будем, а с огнем вообще шутки плохи. Цивилизованные все существа, будем разговаривать и обойдемся без насилия. Есть предусмотренные для этого законы, логика и уважительное отношение. – улыбнулась я и погладила встревоженного котика по голове. Его пушистые щечки заурчали и он удобно расположился на моих коленях.

Кузьмич взял кекс и стал задумчиво его жевать. В комнате воцарилась тишина, прерываемая нежным тракторным кряхтением Пушкина. Потом домовой замер, выронил недоеденный кусок кекса и резво залез на верхнюю полку кухонного гарнитура. Громко пошуршал на возвышенности и спрыгнул обратно к своему не законченному завтраку. В пухлой ладошке он держал монету, старую, еще при последнем царе выпущенную.

– Воть, возьми на всякий случай с собой. Если уж совсем худо будет, оставишь им «подарочек». – сказал Кузьмич и положил на стол монету.

Я внимательно к ней присмотрелась. Монета как монета для обычного взора, только вот сидела на ней крошечная кикимора и тихонечко, но противненько хихикала.

Пушкин взлохматил шерсть и зашипел, впивая свои коготки мне в коленку:

– Откуда у тебя кикимора и что она делает в нашем доме?! Совсем сдурел, борода ты трухлявая?!

– Да не кипишуй, пушистый. Она же в монете заперта, ничего плохого не может сделать, пока не освободишь. Я же слежу. – обиженно пробурчал домовой.

– Мне о кикиморах прабабушка рассказывала, да и тогда они уже редко встречались. Тяжело было из жилья извадить раз поселилась. Где ты ее нашел? – удивленно спросила я.

– Дак это недавно совсем произошло. Этой монетой тебе за работу так отплатили. Ты расклад на любовные отношения одной неприятной барышне проводила. Она еще приворот требовала сделать. А ты отказала, ответив, что грех это большой и счастья никому не принесет, только погибель, карму испортит. Ну она и разозлилась на тебя. – поведал Кузьма.

– Ах да, вспомнила ее. Я еще посоветовала ей к психологу сходить, чтобы личные травмы проработать. Ведь любовь путает с зависимостью на почве низкой самооценки. И расклад же вышел вовсе не плохим, я бы даже сказала позитивно перспективным. Если займется собой, то встретит человека по судьбе. Зачем нужен мужчина, который в ней не заинтересован, ума не приложу. Стоп, так она мне и не заплатила, закричала и убежала так стремительно, что я и успокоить ее толком не успела, глупышка…наделала делов поди нехороших. – проговорила я, разглядывая голодную кикимору и поглаживая расстроенного кота.