– Что здесь происходит? – строгий начальственный голос соседа с нижнего этажа, шапочно знакомый отставной военный. Сзади две соседки, жена отставника и отчаянная сплетница Софья Леонидовна.

– Женщине плохо! – продолжаю поддерживать Риту за локоть. – У кого-нибудь есть что-нибудь успокаивающее?

У Софьи Леонидовны за показным сочувствием жгучее любопытство:

– У меня дома есть! – шустро засеменила к себе, оглядываясь.

– Вы её знаете? – недоверчивый взгляд соседа.

– Это моя знакомая! – смотрю на Риту, из глаз уходит безумие, но лицо ещё искажено гримасой ужаса.

Тяжело дышащая Софья Леонидовна подаёт стаканчик с остро пахнущим лекарством:

– Выпей милая! – Рита вяло отталкивает руку. – Тебе успокоиться надо! Это валокордин! – она продолжает настойчиво совать лекарство.

– «Скорую» надо вызвать, – жена соседа с состраданием смотрит на Риту. – Она в себя прийти не может!

Марго, трясущимися руками пытается взять стаканчик, Леонидовна бережно поддерживает. Услышав о «скорой» Рита яростно мотает головой, брызги летят на нас.

– Вы его знаете! – кивок в мою сторону. Затравленный взгляд останавливается на моей персоне, еле слышный сиплый голос:

– Да… знаю!..

– Её в квартиру надо, – выглядывает из двери соседка напротив. – Что ж на площадке-то…

Рита яростно мотает головой, сосед подозрительно косится на меня. Но тут вступает неожиданная заступница, Софья Леонидовна:

– Мы с ней только что зашли, это я её в подъезд запускала!

– Мне уже лучше, – Рита осматривает пол, жена отставника подаёт ей сумочку, соседка шапку. – Не держите меня!

Ещё подрагивающими руками она роется в сумочке. Соседи неуверенно переминаются. Достаёт пудреницу с зеркалом и, покачиваясь, спускается вниз по лестнице к свету.

Пока накидывал куртку, Риты в подъезде уже не было, обнаружил её на лавочке в нашем чахлом скверике.

– Давай я тебя домой отвезу!

– Не подходи ко мне! – в голосе истерика.

Поднял руки и медленно отступая, говорю:

– Я тебе всё объясню…

Она перебивает:

– Не надо мне ничего объяснять! – слёзы на глазах. – Я домой, домой! – вскакивает и, нелепо размахивая руками, бежит от меня, затравленно, оглядываясь.

У соседнего подъезда насмешливо наблюдают молодые парни.

– Всё! Спектакль окончен, можно расходиться, – смотрю в глаза самому наглому, он опустил глаза, но пробормотал:

– Любовь растаяла, как прошлогодний снег!

Сплюнул им под ноги и пошёл к своему подъезду.

Теперь начнутся дебаты на лавочке!

Из добропорядочного обывателя стараниями Софьи Леонидовны и сотоварищи мгновенно превращаюсь в злобного монстра поедающего дам среднего возраста, а там уже и старушки завсегдатаи подъездных лавочек начнут меня избегать. Мало ли! Может, на закуску и бабушками не брезгую!

Андрей как всегда точен. Девятнадцать пятьдесят пять звонок домофона, ровно в двадцать встречаю.

Улыбаясь, и протягивая руку, говорит:

– Ну что рассказывай про дела свои «сурьёзные», а то меня супружница только до десяти отпустила, полочку-то так и не прикрутил!

– Мадам! – поклон гусара на отдыхе, с интересом рассматривает Татьяну в новом халате. – Вы восхитительны, отдаю должное вкусу Антона! Я Андрей, ближайший друг этого оболтуса, позвольте узнать Ваше имя?

– Не тужься понапрасну, она всё равно тебя не понимает.

На пол оборота ниже:

– Иностранка? Ну, ты даёшь!

Я усмехнулся:

– Всё не так просто, пошли на кухню.

Налил чай Андрею и себе, плотно закрыл дверь, он покосился, но промолчал.

Постарался, спокойно без эмоций рассказать о Тане. Особенно трудно далось объяснение о «мыслеобразах», ведь кроме меня их никто не видел. Он внимательно слушает, несколько раз пытался перебить, но я жестом останавливал. Недоверчиво улыбается. На десерт в лицах поведал о визите Риты, но Андрей даже не улыбнулся.