– Ангелов много, а меня с собой не возьмут! Возьмите меня!

И кинулся под ноги красавице-кобылке Воимира. Князь рассмеялся, очень ему показалось смешным, что его любимец, совершенно нагой и тощий, как заяц по весне, просится в профессиональное войско.

– Поди! – крикнул он и беззлобно толкнул Васеньку тыльной стороной копья. Тот отлетел к крайней избе и заплакал еще горше. – Не плачь, чудак-человек! Скоро мы вернемся с победой и я принесу тебе подарочек!

– Я принесу тебе подарочек, княже, – тихо сказал юродивый и прижавшись к стене, затих.

Дружина князя Воимира вышла за ворота и двинулась на позицию, из-за высоких стен были видны только украшения на шлемах, да верхушки развевающихся флагов…

Луций поручил Онфимку тигроконю, а сам пошел к старейшине – предложить свою помощь, если такая понадобится. За ним немедленно увязался Первуша – этот во всем оправдывал свое имя, везде ему надо было залезть первым! Луций поначалу было разозлился, а потом решил, что лучше пусть этот озорник будет рядом с ним под контролем, чем неизвестно чем заниматься без него. Они ушли к стенам. Онфимка с Никиткой побрели по белой брусчатке мостовой вверх к святилищу.

***

На самой вершине холма стояло знание, сложенное из белых неровных камней – высокий каменный шатер. Внутри святилища по стенам стояли фигуры богов – деревянные и каменные, расписные и позолоченные, с ликами и безликие, красивые и жуткие. Камешек на груди Онфимки потеплел.

– Никита, я чувствую, что здесь есть то, что нам нужно.

– Скажи хоть, в каком направлении это «нам нужное»? Может я что-то увижу.

Мальчик крутился и вертелся, как детская игрушка волчок, но кроме ровного тепла у сердца, больше ничего особенного не видел и не чувствовал. Тигроконь тоже. В конце концов, друзья решили бросить это бесплодное занятие и пойти посмотреть на битву.

С вершины холма вся местность на много верст вокруг была видна как на ладошке. Под ногами расстилался прекрасный белый город; длинной лентой, похожей на серебряного полоза, вдаль убегала река Ока, в свете уходящего солнца сияющая тысячами алмазов и самоцветов; зеленый холм справа дополнился четким рисунком войска Воимира, в котором острые шлемы и пики, флаги и хвосты прорезали небосвод темными силуэтами; ниже раскинулась пойма реки, ограниченная на горизонте темными верхушками еловой рощи. У князя была большая для тех мест дружина – должно быть в ней было триста, а может и пятьсот человек! Онфимка чувствовал себя в полной безопасности за такой стеной великих воинов.

Ожидание не продлилось долго. Из-за темных еловых лап показались первые ряды врагов. Ох и страшны же они были! Кони как горы, сами как гномы, только с плечами в три обхвата, рожи страшны, как у цертов Нижнего мира, звуки издают как будто во всех селениях разом решили порезать всех поросят одновременно… Но это еще оказалось не самым страшным. Страшнее всего было то, что они всё появлялись и появлялись, их было уже в два, в три, в четыре раза больше, чем войско князя, а они все продолжали и продолжали появляться из-за дальнего леса. Когда показалась шестая волна, Онфимке стало страшно. Он захотел тут же воспользоваться своим желанием и исчезнуть куда-нибудь подальше, но тут из святилища, где укрылось множество людей, вышел мальчик. Ему было года четыре, но выглядел он так воинственно, что случайно можно было подумать, что он самый настоящий воин! Он сжимал кулаки и внимательно глядя на море черных врагов, поднимал руки и грозно тряс ими. Онфимке стало стыдно, что такой малыш совсем не боится битвы. С другой стороны, и у него было оправдание – в его маленьком селении таких врагов никогда не видели, а малыш может раз в год с рождения видит такие битвы.