Отчего так? Почему, встав на этот путь, обязательно нужно пробираться через лес трудностей и препон? Почему не может быть всё просто? Большинство творцов прожили очень тяжёлую жизнь, полную испытаний, лишений и боли. Достоевский говорил: «Чтобы писать, нужно страдать». Неужели без этого нельзя? Сможет ли художник, писатель, музыкант создавать шедевры, если будет счастлив? Возможно ли такое искусство? Что-то мне постоянно подсказывает, что нет. Если ты будешь честен, то тебя не примут, потому что никому не нужна правда. Люди привыкли жить в иллюзорном мире. Может быть, они правы? Ведь так проще. Так, однозначно, легче. Не зачем погружаться в эти дебри противоречивостей и несоответствий. Лучше на них смотреть через очки с цветными стёклами, чтобы глаза не резало от назойливого света настоящего, за которым нет ничего, кроме разочарования.

Тогда зачем я снова закрепил этот проклятый холст? Зачем сегодня так долго думал о том, что хочу изобразить на нём? Ведь всё не имеет смысла. Не имеет смысла… Смысла… Многое в нашем мире не имеет смысла, но существует и даже становится больше, но и это не особо мешает нам. Мы накопили такой огромный багаж бессмыслицы и даже не думаем расставаться с ним. Так почему бы не добавить в эту копилку ещё чего-нибудь?

В том-то всё и дело: не хочется плодить пустоту. Тогда уж лучше красить стены. Искусство, во всяком случае, для меня, имеет смысл, если несёт его. А если думаешь только о том, как смешать краски, тогда и браться не стоит: дело ведь не только в цвете. Без пронизывающей идеи и объём станет плоскостью, и цвет превратится в бесцветность, и тень будет просто чёрным пятном. Да, и именно пронизывающей! Нужно научиться пробивать людские панцири, доставать до самой мякоти, чтобы раздражало, разъедало, поглощало, но и питало, преображало, возвышало. Иначе опять нет смысла, иначе не искусство – только ремесло.

Поразительно, как меняет нас время. Ещё полгода назад я готов был выкинуть мольберт, а теперь он опять стоит посреди комнаты. Кисти, краски – всё готово к тому, чтобы снова открыть эту дверь, дверь в свою душу и, осторожно заглянув внутрь, выплеснуть часть её на полотно. Почему я опять это делаю? Почему я не могу просто спокойно жить, как все остальные? Как мой напарник, например? Ведь его вполне устраивает такая жизнь. Посмотри на его довольное лицо: он уже в предвкушении тех денег, что ему обещал Арсен. В конце дня он получит их и окончательно успокоится. Он будет почти счастлив. Так почему со мной не так? Зачем Создатель нарисовал меня таким сложным и неустойчивым? Почему мне так много нужно, чтобы быть счастливым? А может, не много – просто другое? Не знаю, но от себя не убежать. Состоятся – вот задача. Всё остальное – суета, как сказал Екклесиаст, и убийство времени. Поэтому и пытаюсь. Снова и снова. Потому что только там – счастье, даже если и придётся для этого неимоверно страдать…

В этот же день Александр направился в библиотеку. Всё было, как всегда: на входе спящая Вера Степановна, тот же стол с разбросанными книгами в конце зала. Недолго думая, Александр принялся за работу. Настроение было не самое творческое, но он поставил себе цель написать очередную главу до конца этой недели и, учитывая, что прошлый раз он практически ничего не делал, то сейчас нужно было навёрстывать упущенное.

Когда садишься работать в таком состоянии, обычно, дело идёт плохо: думаешь над каждым словом, по нескольку раз зачёркиваешь предложения, переписываешь целые абзацы. Всё как будто стоит на месте, а ты продолжаешь сыпать буквы в надежде, что возникнет движение, но получается лишь гора мусора.