Мы тоже принимали участие в подготовке нашего домохозяйства к обороне города. Начали, как и все, с разбора чердака. Утром в субботу все соседи, оставшиеся в городе, вышли во двор – к нам пришли несколько человек из МПВО. А еще через некоторое время приехал грузовик – привез ведра с краской.

Бойцы противовоздушной обороны, управдом с ключами от чердака и десяток соседей, включая нас с Алевтиной, отправились наверх. Чердак открыли не с первого раза. Старый скрипучий амбарный замок, надежно закрывающий вход, никак не хотел слушаться. Наконец ключ все-таки повернулся, и мы смогли попасть внутрь. Я тут же начала чихать. Было очень пыльно, полумрак. И паутина повсюду. А еще – чего тут только не было! Какого только старого хлама! Яблоку было негде упасть. Мы незамедлительно приступили к разбору. Времени было мало. Всё сносили вниз по лестнице во двор. Там были и какие-то деревянные предметы, приспособления непонятного назначения – как же они пригодились спустя буквально пару месяцев, когда у нас появились буржуйки.

А пока на дворе стояло жаркое, душное лето. Работа спорилась, несмотря на жару и духоту. Бабушка периодически приносила из нашей квартиры всем желающим в кружке холодной воды или стакан ароматного чая. Вдоволь напиться и перевести дух.

С чердаком провозились до самой ночи. И еще все воскресенье. А в понедельник уже приступили к покраске. Красить было непросто. Опыт пришел уже во время работы. Кисточки сами по себе были тяжелыми, и нужно было прокрасить большие поверхности. И покрывать их краской по нескольку раз. Краска была очень ядовитая. Если случайно попадала на кожу, то начиналось сильное жжение, раздражение. Поэтому действовать надо было предельно аккуратно. В понедельник Алевтина и другие взрослые соседи ушли на работу, поэтому оставшиеся балки докрашивали я и еще несколько подростков. А руководила процессом бабушка. Взрослые присоединились к нам уже ближе к вечеру, когда пришли со службы. Так мы и подготовили наш дом к предстоящим обстрелам.

А еще ленинградцы начали заклеивать окна бумажными полосками – крест-накрест. Чтобы во время обстрела взрывная волна не выбила стекла. Чтобы они не раскололись на сотни мелких кусочков и не поранили людей, да и продолжали сохранять хоть какое-то тепло в квартире. Идя по улице можно было видеть, что все стекла ленинградских домов покрыты этими полосками. Мы с бабушкой также потратили целый день, чтобы заклеить окна. И у нас в квартире, и на лестнице. Помогал нам соседский мальчик Вася. Сначала резали бумагу на полоски. Потом достали из кладовки стремянку. С нашими высокими потолками дотянуться до верхней части окон просто невозможно. Нужно обязательно на что-то встать. Стремянка была огромных размеров, очень массивная и прочная. Казалось, ее изготавливали на века. Обычно мы ее доставали, когда нужно было поменять перегоревшие лампочки в люстре в гостиной, когда мыли окна, когда несколько раз клеили новые обои на стены и, конечно же, всякий раз, когда украшали новогоднюю елку. До войны перед каждым Новым годом папа приносил домой большую, пушистую, пахнущую лесом и хвоей красавицу. Всю в снегу. Снег отряхивали на лестнице, потом брали ведро с песком и ставили в него елку. Елка всякий раз была такая большая, что ее верхушка еще совсем чуть-чуть – и уперлась бы в потолок. Потом мы доставали с антресолей игрушки. Деда Мороза и Снегурочку, а еще звездочки, снежинки, разных стеклянных человечков-клоунов, стеклянные яблоки и сливы. И начинали украшать нашу красавицу. Кто-то вставал на стремянку, а кто-то аккуратно доставал игрушки из коробки, так же аккуратно вынимал их из ваты, в которую они были завернуты, и подавал стоящему на стремянке. А самый верх елки, конечно же, украшала большая сияющая пятиконечная звезда. А еще мы брали конфеты, грецкие орехи и заворачивали их в красивую бумагу и тоже вешали на елку. А после окончания праздника все игрушки отправлялись обратно в коробку и на антресоли до следующего года. Как же нам пригодились эти грецкие орехи и конфеты, завернутые в разноцветную фольгу! Да не только нам, многим ленинградцам, потому что тогда было принято украшать ими елку. Так делали почти во всех ленинградских семьях. И вот голодной и холодной зимой 1941-го мы достали с антресолей ящик с игрушками – а там кроме всего прочего были грецкие орехи и конфеты. О них и думать забыли. А они лежали, ждали своего часа. Это же был настоящий пир. Как же поддержал многих этот маленький грецкий орешек, этот кусочек прошлой счастливой мирной жизни. Сколько сил он подарил изможденным голодом и бомбежками людям.