– Так ты хочешь, чтобы Платошка с тобой остался? – он затянулся. Глубоко, долго. Сплюнул себе под ноги. Вопрос мне не понравился, как и то, как Лёня его задал.

– Я не собираюсь с тобой это обсуждать.

– Придётся, – понизил голос. – Хочешь, чтобы малой был с тобой, – гони бабки.

– Что? – я недоверчиво усмехнулась.

– Что слышала. Гони бабки. Будешь платить мне каждый месяц, и я сделаю вид, что всё в порядке.

– Ты совсем свихнулся?! – на этот раз я действительно разозлилась. Так сильно, что готова была послать старшего брата матом, никого не стесняясь.

– Я его опекун, ты девица лёгкого поведения. Нашла себе спонсора… Может, не одного. У меня много свидетелей, Вероника.

Я чуть не подавилась вдохом. Он говорил серьёзно. Вот теперь он действительно говорил серьёзно.

– Бабки, – повторил брат.

– Где я их возьму?!

– Это меня не волнует. У своего хахаля, например, – дёрнул он плечом. – Двадцатка в месяц его не отяготит. Ты платишь – я забываю о вас. На месяц. Потом ты снова платишь, а я снова забываю, – сделал многозначительную паузу и добавил: – на месяц. Раздвинь ножки пошире, возьми в рот поглубже. Что он там любит? Может, в попку? – зажал сигарету зубами и ударил ладонью о сжатый кулак. – Не будет денег – Платон вернётся домой.

– Да пошёл ты, – прошипела я. – Будут тебе деньги.

Я быстро зашагала прочь, не зная, от чего меня колотит сильнее: от ярости или от чувства, что всё рушится. Всё. Если я не найду деньги, он заберёт Платона. Он его опекун. А я… Я девка, связавшаяся с богатым мужиком. И плевать, что это совсем не так. Если Лёне будет надо, он найдёт того, кто это подтвердит. И поверят ему, а не мне. Потому что даже в детстве было так: ему верили, мне – нет. В отличие от меня он умел манипулировать людьми. И находить больные места тоже умел. Как с мамой, которая всю свою жизнь прожила с чувством фантомной вины перед ним.

Несмотря на буднее утро, машин на заправке было мало. Слушок об очередном повышении цен на бензин прошёл ещё пару дней назад. Тогда-то и случился аврал. Ворча, местные заливали полные баки, а некоторые заодно и канистры.

– Павлиниха у себя? – поздоровавшись с только что залившим бак вишнёвой семерки Кешей, спросила я.

Работали мы обычно два через два. Но, в отличие от меня, сменщик учился в местном колледже, так что я порой брала его смены. Нормальный парень, даже симпатичный. Порой мне казалось, что я ему нравлюсь. Вот и сейчас чувство было, что смотрит он на меня с куда большим интересом, чем стоило бы.

– Слышал, что тебя турнули. Как ты умудрилась так косякнуть?

– Да… – посмотрела на него выразительно. Не рассказывать же ему, что я обчистила мужика, в сторону которого и смотреть-то нужно было с осторожностью. – Так она у себя?

– У себя, – хмыкнул Кешка. – Пришла с утра пораньше. Вид такой, как будто ей все должны.

– Как обычно, – повернулась к магазинчику, в недрах которого скрывалась комната заправляющей всем этим делом мадамы.

Звали её Павла, но Павлиниха подходило ей больше. Именно так между собой мы её и называли. Оставалось гадать, что именно сказал ей Герман. Если бы Павлиниха узнала правду, наверняка, уже поползли бы слухи. Значит, что именно случилось, Вишневский ей не сказал.

Воровка. В сущности, так оно и было. Чем бы я ни пыталась себя оправдать, факт оставался фактом. Наверное, мне стоило бы испытывать муки совести, только я их не испытывала. Мне нужны были деньги. Как никогда нужны, а у Германа их навалом. Это я поняла сразу, как только он въехал на заправку и посмотрел на меня с чувством превосходства. От того, что получал вначале на нас двоих, а после уже только на Платона Леонид, не оставалось и копейки. Большее, что мы видели, – батон и полусгнившие яблоки на полках холодильника. В этом месяце же старший брат не оставил фактически ничего и от моей зарплаты.