Позади раздались шаги и я обернулась. За нами остановился взрослый мужчина в костюме, и я поняла, что это преподаватель. Несмотря на то, что мы торчали на пороге туалета, он тут же заметил парня, который валялся на полу и плакал. К нему подошел еще один мужчина, который зашел в уборную спустя минуту.

– Что тут происходит? – спросил преподаватель, и я сглотнула.

– Это не мы.

Он перевел взгляд на то, как Яагер держал мою руку и нахмурился.

– Я вижу. Оба взяли ведро и швабры и убрали все здесь. До чистоты. После подойдете в мой кабинет и будем разбираться, кто здесь и что натворил.

Меня радовало только одно – того избитого парня сразу забрали в медпункт, а, значит, он получит медицинскую помощь.

Во всем остальном сплошные расстройства и стойкое ощущение легшей на мою жизнь черной полосы. Об этом я думала, пока шла к уборщикам за швабрами и моющими средствами. За ними меня отправил тот преподаватель, так и не пожелав слышать, что я не причастна к избиению.

Проклятье, как же я зла. Что тут за порядки? К тому же, я понятия не имела, где тут находились уборщики и, пока нашла их, казалось, прошло столетие. Пытаясь мыслить позитивно, ведь только это мне и оставалось, я нашла еще один плюс – бродя по коридорам, я хотя бы частично рассмотрела академию.

И, да, с каждым мгновением мне тут нравилось все меньше и меньше. Это трудно объяснить, но от этого места веяло чем-то таким, от чего по коже бежали мурашки.

Когда я вернулась в уборную, Матиас все еще находился там. Он стоял около подоконника и, опершись о него поясницей, что-то читал на телефоне. При этом, он выглядел безразличным. Даже скучающим – Яагера явно вообще не волновал вид луж крови, а мне тут было не по себе.

– Вот. Я взял и тебе швабру, – я поставила на раковину моющие средства, а одну из швабр протянула Яагеру. Он на нее даже не посмотрел и я, тяжело вздохнув, поставила швабру на пол неподалеку от Матиаса.

После этого я взяла ведро и набрала туда воды, разбавляя ее чуть ли не с половиной бутылки моющего средства. Намочила в ней губку, но сразу к уборке не принялась. Я не очень любила даже просто вид крови и не понимала, как смогу ее вымывать из пола, раковин и стен. Мне даже перчаток не дали.

– Помоги мне убрать, – обратилась к Яагеру.

Он наконец-то оторвал взгляд от телефона и посмотрел на меня тяжелым взглядом и, несмотря на то, что помимо этого черные радужки больше ничего не выражали, мне стало не по себе.

– Я сейчас тобой пол помою.

Он не угрожал – предупреждал. В первый и в последний раз.

Видно, помогать мне с уборкой он не собирался.

Поджав губы, я сжала губку и начала вытирать раковину. Прекрасно знала, что Яагер, с таким же скучающим видом, с которым он сейчас читал что-то в телефоне, мог так же сломать руку. Примерно так было с Коеном. Наверное, я никогда не забуду, как он четыре года назад подошел к нам и уже в следующий момент сжал шею моего брата сзади и начал бить его головой об стену. Нет, Яагер еще тот ненормальный и агрессивный тип. С ним следовало быть осторожной.

Сцепив зубы, я продолжала уборку. Черт возьми, я могла многое вытерпеть, но от вида крови все—таки было плохо. Наверное, из-за этого внутри что-то всколыхнулось и я сказала:

– На такое зверство способны только звери. Какой же ты человек, раз решил предупредить тех придурков о том, что идет преподаватель? Ах, да. Забыл. Ты же такой, как они.

Я не смотрела на Яагера, когда говорила это, а он ходил слишком бесшумно, о чем я успела забыть. Зато я с лихвой ощутила, как он подбил мне ногу из-за чего я рухнула на пол. Встать не успела. Матиас ладонью надавил мне на голову, из-за чего я была прижата щекой к плитке.