- Это мы ещё посмотрим. Сейчас сюда приедут полицейские и сразу оформят твои нарушения. Ты делаешь мне услугу, дорогой, - делаю несколько шагов назад.

Он нагоняет меня и хватает за плечи.

- Сегодня будет, как я скажу, - его руки смыкаются за моей спиной и неприятно давят.

Я начинаю вырываться, потому что объятия этого мерзавца меня просто выворачивают. Как же можно так быстро дожиться от влечения к ненависти. Оказывается, я умею это делать.

- Если ты хотя бы пальцем меня тронешь, мой отец сотрёт тебя в порошок. Уходи по-хорошему.

- Если ты посмеешь перечить мне, я сотру тебя в порошок, дорогая жена. Ну, пошла! - в спину прилетает неожиданный грубый толчок.

Мерзавец! Какой же он мерзавец!

Разворачиваюсь и со всей злости толкаю его в грудь. Иван и так шатко стоит на ногах, я же ещё придала ему ускорения. Мне нужно звать на помощь. Без полиции не обойтись.

- Я вызываю полицию!

- Нет, - рявкает, хватая за руку и потянув на себя. Пол под ногами критически шатнулся и мне стало страшно. Только бы не упасть.

- А ну руки от нее убрал, ирод проклятый! Сюда едут полицаи, лучше убирайся по добру по здорову своими ногами!

Из коридора слышу голос Антонины Павловны, соседки напротив. Эта женщина кого угодно закошмарит.

- Подмогу позвала? Ты жалкая, - ядовито хрипит Иван.

Вынлядывает из-за меня.

- Проходите мимо, гражданочка, вас не звали.

- Тебе лучше уйти, - упрямо гну свою линию, чтобы в этой квартире не раздулся скандал

- Ты тупая и ни черта не поняла, милая, - вновь хватает за руку. - Ты идешь со мной!

- Она остаётся здесь!

Наконец то в комнату входит соседка и грозно машет скалкой.

- Руки прочь от девочки. Как тебе не стыдно?! Ей рожать не сегодня так завтра. А ты ведёшь себя как свинья!

- Выйдите, это не ваше дело! Она моя жена, и ее место рядом со мной! - орет. И снова этот крик, который режет уши.

Очередной неуклюжий шаг в мою сторону, и это пьяное животное наконец совершает критическую ошибку, оступаясь и толкая меня следом.

Я чудом не упала на журнальный столик. Ещё бы левее и точно бы не сносить мне головы. Падение было мягким, в кресло. А вот сам Иван упал рядом.

- Видимо ты по-хорошему не понимаешь.

Я испугалась. И это не шутки. Впечатление, что мой ребенок перестал шевелиться. Только бы не самое худшее. Я испугано смотрю на Антонину Павловну, которая пытается оттащить Ивана от меня.

- Да что ж ты, ирод проклятый, девчонке делаешь?

- Уйди, старуха! Я имею полное право. Это моя жена.

- Да что б тебе пусто было! Разве так с женщиной поступают? А если родит раньше срока, что делать будешь?

- А мне плевать, ребенок мой. Себе заберу.

Я прижала ладонь к губам и подавила крик ужаса. Да он был бы рад моей кончине. Теперь я в это верю. Не будет мне спокойствия в городе, где живёт этот человек.

- Уходи, иначе по голове стукну.

Соседка настроена очень решительно. И я верю в то, что она с удовольствием воспользуется скалкой.

- Знаешь, старая корга, ты меня достала! - Иван поднимается настолько резко, насколько позволяет его кондиция, и вдруг выхватывает скалку у Антонины Павловны. Но в этот момент вмешивается карма. Мужчина оступается вновь, рука делает резкий выпад, и конец едва не выпавшей оттуда скалки бьет ровно ему в лоб. Его взгляд становится стеклянным, а потом он, словно мешок с картошкой, падает на пол.

- Ох батюшки. Есть Бог на свете, - оторопело смотрит соседка и поднимает взгляд на меня. - Ты как, Ириша? Что делать будешь?

- Он мне жизни не даст. Вы же видите, что делает этот идиот!

Я пытаюсь встать, но сил нет.

- А мы его сейчас в полицию сбагрим, пусть ему там мозги прочистят.