Каменный стояк и продирающий глотку кашель вызывают дичайший дискомфорт и чувство неловкости, но сделать с этим ничего не могу. Поздно уже.

– О, а это кто? – толкает девчонка, подняв вверх аккуратную бровь. – Мальчик, глазки прикрой, а то ослепнешь. Некрасиво так пялиться.

– Крис! – рявкает Паха, стуча мне по спине.

Лишь перестав давиться, сдавленно благодарю друга и снова кошусь на мелкую.

– Чё пялишься? – рычит она, прикрывая предплечьями дерзкие соски. – Маньячело. Я, конечно, знала, что в армии всё туго, но бли-ин… – спускает глаза к однозначному бугру в районе паха. – Пойди, вздорчни, что ли. Мне как-то не в кайф, что у тебя на меня стоит.

– Девочка. – выдавливаю злобным шипением. – Чтобы у меня на тебя встал, мне надо ещё пару лет на срочке. А это, – указываю большим пальцем вниз, – нормальная реакция, когда девушка не знает, для чего нужны лифчики, и оголяет задницу перед всеми подряд.

На моё замечание она стремительно багровеет. Грудная клетка резко вздымается, выдавая негодование. Не успеваю даже осадить её перед новым выпадом, как мелкая разъярённая фурия цепляется ногтями мне в лицо.

Глава 2

Впервые кому-то удаётся довести меня до точки кипения

Спасибо Макееву, что отдирает от меня умалишённую раньше, чем моё лицо терпит необратимые изменения. Он хватает её поперёк тела и удерживает в воздухе, пока фурия машет ногами и руками, визжит, матерится и старается вцепиться Пахе хоть куда-то.

– Блядь, Царёва, ты чего творишь? Совсем пизданулась в своей Америке? Остынь, мать твою. – рычит, отворачивая её от меня.

Потерянно прикладываю ладонь к окровавленной щеке, скрежеща зубами. Вгрызаюсь в губы, чтобы не наговорить придурошной лишнего. Если она так отреагировала на объективную критику, то что с ней будет, если сейчас выскажу всё, что о ней думаю?

– Пошёл ты! Все! Уроды! Отпусти меня!

Лупит ногами по колену. Паха с матами сгибается, буквально уронив девчонку на землю. Та плюхается на задницу, подрывается на ноги, бросает на нас презрительно-взбешённый взгляд и улепётывает в дом ещё быстрее, чем примчалась сюда. В дом, в который, блядь, предстоит войти нам!

– Это чё, блядь, за неадекватное недоразумение было? – хриплю, стирая капли плазмы, ползущие к подбородку.

Сослуживец переводит на меня виноватый взгляд и вытягивает из машины пачку влажных салфеток. Благодарю кивком головы и прикладываю к царапинам.

– А это, Дикий, была Кристина Царёва. Дочь командующего Дальневосточного военного округа, по совместительству являющегося нашим прямым начальником.

– Так ебанутость у них семейное? – высекаю зло, припоминая генерала Владимира Олеговича Царёва. Тот такой же высокомерный и зажратый. – И какого хуя эта фурия делает у тебя дома?

Макеев скалит зубы и сквозь них шипит:

– Эта фурия – моя подруга детства. Мы с пелёнок вместе росли. Она едва ли не всё детство проводила в нашем доме. Крестик, конечно, всегда с прибабахом была, но, клянусь, первый раз вижу её такой. Не знаю, что с ней стало в Америкосии, но раньше она как бешеная на людей не кидалась. Огрызалась, конечно, но такое… Прости за неё. Пойдём в дом. – машет рукой в направлении особняка, призывая следовать за ним. – Умоешься и обработаешь раны, а я пока найду Кристину и выясню, что за хуйня только что произошла.

Следом за Макеевым вхожу в огромный, светлый и просторный холл, который сам по себе по размеру как весь первый этаж нашего дома. Мысленно присвистываю, но долго на этом не зацикливаюсь.

– У вас тут сразу армия живёт? – подшучиваю, только чтобы самому отвлечься и не ожидать внезапной атаки мегеры из-за угла.