Фыркнув со смеху, улыбаюсь шире и протягиваю парню руку.

– Крис.

– Красивое имя.

– Спасибо. Меня так мама назвала. Папа рассказывал, что они едва ли не войну устроили. Он о сыне мечтал, и я должна была быть Сашей или Женей, но мама победила.

Даня тоже смеётся. Он из всей этой компании кажется самым нормальным.

– Ну что же, Крис, как ты уже догадалась, – притормаживая, хлопает по плечу того, что назвал меня тёлкой, – этот клоун Гера.

– Сам ты клоун, упырь.

Проигнорировав клоуна, представляет второго парня:

– Иван-болван.

– Ты сейчас нарвёшься, долбоящер. – рявкает Ваня, но Даниил только смеётся.

– С Адрюхой, как я понимаю, вы уже знакомы.

Как бы мне ни хотелось сделать вид, что его для меня не существует, не хочу выглядеть странной и вызывать вопросы. Убрав за ухо прядь волос, переключаю внимание на Дикого и киваю.

– Немного. Так, пару раз пересекались. А эта липучка, – указываю глазами на Танину ладонь, впившуюся в локоть психопата, – Танька.

– Царёва, чё за наезды? – вопит Киреева.

– Царёва? – вопросительно толкает Ваня.

– Уж не дочка генерала Царёва?

– Она самая. – подтверждаю легкомысленно. – И, Киреева, это не наезды, а констатация факта. Неужели ты не можешь один день вести себя не как шлюха? Хоть раз просто погулять, а не виснуть на первого попавшегося?

Чем больше я говорю, тем сильнее вскипает отравленная ревностью кровь. Дикий припечатывает меня чёрными котлами, играя челюстями. Желваки так явственно выделяются, что, кажется, сейчас прорвут кожу.

– Чё ты за тварь такая? – взвизгивает Таня.

– Не забывай, Танюша, с кем ты говоришь. – выбиваю угрожающе.

– Закрой рот, Царёва. – рычит Дикий, высвобождая руку и наступая на меня.

Задираю голову вверх, не разрывая зрительного контакта. Грудная клетка парня с грохотом качает кислород. Я с той же яростью дышу.

– Так заткни меня своим излюбленным способом. – шиплю так тихо, что никто, кроме него, этого не слышит. Его зубы скрипят. Мышцы на плечах и руках натягивают плотную ткань. В какой-то момент мне начинает казаться, что он становится больше, мощнее, подавляющее. Создаётся впечатление, что тёмная аура, порождённая ненавистью, заполняет всё пространство. Она давит и угнетает. Но я не была бы собой, если бы так просто позволила себя запугать. – Или при товарищах стесняешься? Боишься, что они поймут то, что между нами что-то есть? – бомблю, иронично выгнув бровь.

– Ни-ху-я. – пробивает металлом каждый слог. – Нихуя, Фурия, между нами нет.

– Тогда скажи, как сильно ты меня ненавидишь.

Андрея словно током шьёт. Вижу, как невидимая судорога пролетает по его телу.

– Ты себе даже представить не можешь. – цедит он грубо.

– У меня пропало желание веселиться. – вбивается между нами Киреева. Едва держусь, чтобы всю рожу ей не исцарапать. Но стерва меня будто не замечает. Поворачивается к психу и поёт: – Хочешь уехать со мной?

Дикий смотрит на меня. Прямо в глаза и… соглашается.

– С удовольствием.

Я умираю. Прямо посредине торгового центра. Замираю безжизненной статуей. Вся злость угасает, оставляя только болезненное разочарование. Крепче вжимаю пальцы в предплечья, чтобы скрыть дрожь. Вскрываю зубами рану на губе. Чувствую, как капля крови стекает по подбородку. Она же оседает алым пятном на светлом полу. Парни о чём-то говорят с Андреем. Киреева с победным выражением трётся около него. Крик застревает в горле вместе со слезами. Обида душит. Словно стая пирующих волков внутри органы раздирает. Нутро заполняется кровью. Я ощущаю её сладкий металлический запах. Он оседает в носу, лишая обоняния. К глотке подкатывает тошнота. Хочется выть, орать, скулить, покалечить Кирееву, наброситься на Андрея и высказать ему всё! Но тогда все поймут, что со мной происходит, какая буря гремит за рёбрами, сколько боли причиняет безразличие человека, в которого влюблена. Его жестокий поступок ранит так глубоко, как никогда не цепляло ничего другого. Меня уже предавали, но тогда справлялась. А сейчас…